Венок для незнакомки

— Это ничего, крошка, это нормально, — снисходительно похлопал меня по плечу добродушный похититель. Цепко взялся за мою руку и рванул так, что я вылетела из автобуса прямо в объятия хладноглазого. Под усиленным эскортом меня препроводили через заброшенный грушевый садик и ввели в деревянный дом с мансардой. На первом этаже было опрятно. Правда, полностью отсутствовала мебель — когда-то, видно, производили ремонт, а потом забросили. Меня протолкнули через кухоньку с компактной электроплитой, через гулкий зал с камином и зарешеченным окном. По винтовой лестнице подняли наверх.

На мансарде было очень пыльно. Пыль царила везде: на неструганых стропилах-укосинах, на отслаивающихся панелях, из-под которых торчали клочья утеплителя, на разболтанных деревянных стульях. Про пол и говорить нечего — серая плотная масса покрывала неподогнанные доски, будто вулканический пепел после мелкого извержения. Меня посадили на скрипучий деревянный стул. Просто посадили, и все. Привязывать не стали. Ни словом не прокомментировав событие, развернулись и затопали по лестнице. Я осталась одна. Захлебнулась тишиной. Очевидно, мои похитители сочли, что у меня хватит благоразумия не шевелиться.

Я подняла голову. Перед глазами располагалось крохотное оконце. Через пыль и изоленту проступал фрагмент скалы, на котором сиротливо обреталось одинокое криворукое деревце. Дальний фон делили пополам небо и море.

Я выносливая женщина. Выносливее большинства мужчин и половины знакомых мне женщин. Если злоба давит отчаяние, я выдерживаю многое. Заплыву за буек своих возможностей и не сдамся. Я стерплю одиночество, вынесу гонения, унижения и даже не закричу, увидев мышку из-под рассохшейся половицы. Но если злоба не в силах задавить отчаяние...

Я не сдвинулась с места. Сидела тихо и равнодушно смотрела на море. А потом уснула. Или просто выключила на время сознание, дабы не расходовать то теплое, что еще сохранила.

А когда очнулась, вокруг меня были люди.

Первый и второй. Первый сидел напротив, оседлав задом наперед стул, и грыз дичку из заброшенного сада. При этом он рассматривал меня сверху донизу. Подобный типаж в моих последних криминальных похождениях пока не проходил. У него было умное молодое лицо, очки, в которых он, видно, родился, и аккуратный проборчик на правую сторону. Что касается второго, то с этим обстояло проще. Абсолютно лысый, он имел несколько мужских «украшений» поперек лица и довольно сварливый характер. В данную минуту второй пытался вытереть газеткой пыль со стула, проклиная некоего Феликса, халатно отнесшегося к поставленной квартирьерской задаче.

— Надо уважать пыль... — прошептала я.

— Совершенно верно, Ольга Юрьевна, — хрустнул дичкой очкарик. — Пыль является прародительницей всего сущего. Очень рад, что в условиях затрудненного понимания мы находим какие-то точки соприкосновения.

Он прекрасно говорил по-русски. До того прекрасно, что возникало подозрение, будто это его родной язык.

— Я не Ольга Юрьевна, — прошептала я.

— Начинается сказка про белого бычка, — забрюзжал лысый. — Идет бычок, качается. Ни хрена себе понимание.

— А кто вы, Ольга Юрьевна? — с интересом вопросил очкарик.

— Я посторонняя женщина...

— Обоснуйте.

— Обосновать? — Мой рот приоткрылся от изумления. — Выходит, я должна обосновать, почему не являюсь Ольгой Юрьевной Царицыной, которая достала уже всех, кого только можно?

— Я не называл фамилию Царицына, — сверкнул очками любитель груш. — Вы сами назвали. Проявляете неосторожность, Ольга Юрьевна.

— Да бросьте! — вспылила я. — Вы не называли — другие называли. Все уши прожужжали. Отстаньте от меня с вашей Царицыной, а?

— Невежливо, — хмыкнул лысый. — Рисковая вы женщина.

— Ольга Юрьевна, — поморщился очкарик, — если хотите поссориться, то мы всегда к вашим услугам. Но нельзя ли обойтись без конфронтаций? Мы все заинтересованы в скорейшем восстановлении истины. Если вы не Царицына, полагаю, у вас найдутся убедительные доводы, к которым мы могли бы прислушаться?

— Да куда уж проще, боже ты мой... Во-первых, мой домашний телефон, на котором дежурит мама и которая уверенно представляет, кто я такая и откуда произошла. А также какого числа я выехала из Сибири. Да это просто смешно! У меня авиабилеты, у меня день вселения в санаторий, меня помнит американец, лично доставивший меня в Жемчужное (хотите, найду?), меня помнят Костюковичи, уже проживавшие в бунгало в день моего приезда. Меня лично вселяло руководство санатория. Маргарита Львовна Запрудная, «ключница» Габри... Да можно найти десяток свидетелей, которые присягнут, что я приехала пятого, а не одиннадцатого, когда шхуна контрабандистов выбросила на берег Ольгу Юрьевну с каким-то залежалым товаром... (При словах «залежалый товар» на лица моих собеседников легла тень.)

Надо отдать должное очкарику, он умел слушать. Надеюсь, он умел и думать. У него имелось как минимум одно законченное высшее образование, что подразумевает некоторое умение шевелить мозгами.

— Грушу хотите? — спросил он.

— Не хочу. Сыта по горло.