Венок раскаяния

Праздник был — чудо! Съехались члены экипажа «С-13» (немного их осталось), приехала дочь Маринеско. Пришли руководители партийных и советских органов Лиепаи. Площадь была забита. Телеоператоры, фотокорреспонденты. Почетное каре моряков. Когда разрезали ленту и опустили покрывало, открылась надпись: «Героическому экипажу Краснознаменной п. л. «С-13». Его боевому командиру Маринеско А. И.» Гарнизонный оркестр исполнил гимны СССР и Латвийской ССР. Цветы, митинг. Замечательно выступил Яков Спиридонович Коваленко, командир боевой части «С-13». Рассказал о Маринеско, об экипаже. Он останавливался, спазмы не давали говорить. Рисковал, конечно: у него было два инфаркта.

Приехавшие из Ленинграда красные следопыты школьного музея боевых подводных лодок «эсок» преподнесли в дар морякам ценную реликвию — гюйс «С-13». Потом был торжественный марш, который открывали ленинградские школьники.

Е. П. Ждан, директор музея ленинградской школы № 189:

— Я боялась, ребята простудятся. Был сильный ветер, но они поснимали куртки, чтобы видны были морские воротнички. Ну, как же — моряки-то в парадной форме! Так и прошли под оркестр. Главная заслуга во всем — Иванова, начальника политотдела. «Я, — говорит,— давно слежу за судьбой Маринеско… Все, что вам здесь нужно, Анатолий Александрович сделает». Это Найда, его правая рука. И, правда, Найда встретил нас, принес ребятам огромную коробку печенья, конфет. Очень симпатичный молодой человек, заботливый. И главное — его тоже очень волновало замалчивание Маринеско. Я спросила, где можно цветы купить, и он принес нам огромный букет роскошных метровых гвоздик. Я испугалась: денег не хватит. Он улыбнулся: да бросьте вы. Переночевать на корабле да еще позавтракать в офицерской столовой — это такое счастье ребятам, на всю жизнь…

Наверное, это были высокие минуты в жизни не только школьников, но и моряков. Гости уже разъехались, а моряки ходили к памятнику, фотографировались.

Специалисты прикинули цену памятника: 30 тысяч рублей.

Открытие состоялось 3 октября.

А в конце месяца рано утром матросы, офицеры глянули и остолбенели — имя Маринеско с памятника сорвано, слово «героическому» изъято. Все свершилось ночью. Кто решился? Надписи крепились на шурупах, и теперь черные дыры зияли, как следы от пуль.

Вайнштейн знал, что говорил: «Ничего не выйдет…»

Представлявший Маринеско к званию Героя комдив Александр Евстафьевич Орел, ныне — адмирал в отставке:

— Маринеско выпивал не больше других. Я-то знаю. Если из общих запасов лодки возьмет спирт для друзей или для общего застолья, потом обязательно у финнов купит и все вернет. Щепетильный был, порядочный. Я ему и рекомендацию в партию давал. Потом, после новогодней истории, когда я разрешил им выйти в море, мне говорят: «Как же ты такого архаровца отпустил?» А я ему верил, он из похода пустой не возвращался. Потом? Да, и виноват был, и болен. Знаете… Был один морской летчик… Герой Советского Союза. Выпил, попал на гауптвахту. В это время налет. Бомбят, суматоха. Он выскочил и мимо часового — в чужой самолет. Взлетел, вступил в бой. Сбил немецкий самолет, приземлился и пошел обратно, досиживать. Прибыл Рогов, член Военного совета флота: «Кто будет судить его? Они хоть один самолет сбили?» Беда Маринеско в том, что его судьбу решали те, кто ни разу выстрела не слышал.

Кто? В Центральном военно-морском архиве в Гатчине разыскал представление Орла и увидел жирный росчерк синего карандаша: «Отказать». Подписи нет. Много документов пришлось пересмотреть, прежде чем удалось наткнуться на эту роспись: временно исполняющий должность комбрига Л. Курников. Ни до Наркомата ВМФ, ни даже до Военного совета Балтфлота представление А. Орла не дошло. Проявили бдительность в первой же инстанции. И на документах, изгонявших А. Маринеско с лодки и с флота, стоит та же фамилия.

Почти сорок лет спустя балтийские подводники соберутся на очередную встречу, Коваленко будет говорить о своем командире, и речь его шесть раз прервут долгие овации — при каждом упоминании имени Маринеско. Курников сидел в президиуме и тоже аплодировал. А что делать?

Впрочем, я допускаю и раскаяние. В 1959 году Курников все же подписал ходатайство о представлении Маринеско к званию Героя. Но время было упущено.

Я очень хотел встретиться с Львом Андреевичем — когда угодно, где угодно, хоть ненадолго. Но он отказался, сославшись на нездоровье. Грех, конечно, настаивать, хотя я и знал, что он только что вполне осилил многочасовое партийное собрание.

И другие люди ходатайствовали о присвоении Маринеско, уже посмертно, звания Героя. Последний раз в 1985-м.

Имя Александра Ивановича было под запретом полтора десятка лет. Лишь в одной статейке в 1951 году об «атаке века» было сказано полушепотом, словно речь не о подвиге, а о преступлении: «Одна из подводных лодок Балтийского флота…»