Венок раскаяния

   — Почему все так? Раньше с поля поздно домой при­дешь, усталая, хлеба поесть едва успеешь, платьице шта­пельное стряхнула на ветру, и только за ворота вышла — справа гармонь, слева гармонь. А теперь?

   — Что же, гармонистов не осталось, в город уехали?

   — Да есть, только гармонь на бутылку сменяли. Вот так ходим, аукаемся, а людей-то нет. Шипунов-то чужой всем был. Иначе, как бандитом, и не называли. «Этот-то бандит опять девчонок гонял». А ведь он тоже наш сын...

До убийства оставались сутки. Вечность, если иметь в виду возможности остановить руку с ножом.

19 января утром Галя приехала в Белозерск и сразу после пятиминутки зашла в кабинет главврача централь­ной районной больницы Даниленко. Расплакалась, ска­зала, что хочет уезжать из Бечевинки. Даниленко тут же пошел с ней к начальнику райотдела милиции. Когда поднимались по лестнице, она (шла сзади) вдруг оттол­кнула Даниленко и кинулась наверх: «Он здесь». Глав­врач обернулся и увидел мужчину в синей болоньевой куртке, тот зловеще подмигнул Даниленко. Цитирую далее показания главврача на следствии:

«Как только мы зашли в кабинет начальника милиции Сысоева, я ему сказал, что Шипунов находится в райот­деле и его необходимо срочно взять. Сысоев сразу же позвонил дежурному по райотделу капитану Васильеву и сказал ему, чтобы тот задержал Шипунова. Я спустился вниз и попросил дополнительно какого-то участкового, чтобы помогли взять Шипунова. Васильев вышел на крыльцо, а я ему стал показывать на Шипунова, который стоял с каким-то парнем. Шипунов не спеша стал уходить, а Васильев вернулся в дежурную часть. Тогда я снова поднялся к Сысоеву и сказал, что Шипунова не забирают. Сысоев посмотрел в окно и увидел, что дей­ствительно Шипунов удаляется от райотдела в сторону аптеки. Тогда Сысоев вновь позвонил дежурному и уже довольно грубо приказал, чтобы он выполнил его прика­зание немедленно. Тогда Васильев вышел вновь и мед­ленно пошел в сторону аптеки. Примерно через пять минут он возвратился один...

Затем Сысоев попросил Силину написать заявление. Он позвонил в Бечевинку председателю колхоза Степа­нову, тот ответил: «Шипунов не работает, ходит с ножом, его уже давно надо забрать». Перед тем как уехать, Сысоев подходил к следователю капитану Сметанникову и сказал, что необходимо выехать в Бечевинку и забрать там Шипунова. Сметанников ответил, что не видит в этом необходимости, и не поехал».

В этот день начальник райотдела милиции дал задание и Васюкову — задержать своего подшефного. Тот не пошевелил пальцем.

Галя осталась ночевать в Белозерске. Пожалуй, это спасло ее.

На второй день, роковое 20 января, Шипунов, уже поостывший, но все еще черный, пришел к ней на работу: «Заявление на меня написала? Ну что ж, в шесть вечера я приду».

Пришел, не опоздал, приставил к горлу нож: «Оде­вайся». В лабораторию вошла Люба Касаткина, пыталась помочь: «Галя, пойдем, дай лекарства». Он кинулся к ней, она загородилась, он попал ножом в руку. Боль­ничка маленькая, на 15 больных, из медперсонала — один мужчина, молодой врач Вячеслав Лазурин, он-то и испугался больше всех. В коридоре стоял телефон, нужно было снять трубку и срочно позвонить в милицию, но все — и сотрудники, и больные — были словно парали­зованы: под ножом — заведующая, а к телефону ноги не идут. Текли долгие минуты.

В палате лежал колхозный бригадир Анатолий Дми­триевич Уханов. Он уже почти не ходил, он умирал — у него был рак, но тут поднялся, держась за стенку, доб­рался до телефона и позвонил в Белозерск, в районную милицию. Дежурный капитан Аралов, видимо, задавал лишние вопросы, потому что Уханов занервничал: «Да хотя бы и любовница, какое это имеет значение?» Сил на выяснение у него уже не оставалось. Отдохнув, позвонил председателю колхоза Степанову: «Заведующую сей­час убьют, если уже не убили».

Уханов, кстати, не Бечевинский, он из Коровино, из того, другого конца, где живут, по словам конюха Смир­новой, «другие люди».

Приехала «скорая», Люба от всякой помощи отказа­лась (руку ей зашили позже) до тех пор, пока не выяс­нится, что с заведующей. Цепочка медперсонала осто­рожно двинулась к лаборатории, единственный мужчина Лазурин взял в руки топор и пристроился последним. Ни Гали, ни Шипунова в лаборатории уже давно не было Он увел ее к себе домой.

Шипунов вел ее через всю деревню — под ножом вел как заложницу («Если придет милиция, я тебя уби­ваю»). Неужели никто не попался им навстречу? Попа­лись, они встретили по дороге — вот уж действительно ирония судьбы — председателя и секретаря исполкома сельсовета. Допускаю, что ни Иванова, ни Яскунова ножа не заметили, все равно — странная пара: она впе­реди с обреченным видом... и чуть сзади — он.

До трагедии оставалось еще целых два с половиной часа.

Конечно, жаль, что Лазурин, молодой парень, так повел себя. Даже не знаю, можно ли требовать от него смелости? Но дальше пойдет речь о людях, от которых смелости требовать должно.