Вепрь

Парень слабо кивнул. Он шагал как-то странно, на полусогнутых, переваливаясь, штаны его обвисли. Кажется, со страху он чересчур расслабился.

— Иди домой, приятель, — ласково проговорил Шурик, дружески похлопав жертву по плечу. — Умойся, переоденься, попроси маму постирать штанишки… А если ты нам ещё понадобишься, мы тебя найдём, не сомневайся.

Спровадив парня, мальчишки удовлетворенно потёрли руки.

— Ну вот, теперь можно и на пляж, — заявил Олег.

* * *

О том, что Олег в какой-то мере связан с преступным миром Города, Соня догадывалась давно, но даже не представляла, насколько велика эта мера.

Поначалу она считала его просто романтическим уличным хулиганом со странностями, но вскоре убедилась, что глубоко заблуждалась, а его тяга к особого рода шуткам порой коробила ее своей циничностью.

Олег работал на человека по кличке Вепрь. Соня слышала о нем довольно часто, но видела однажды и была удивлена, что почти ровесник Олега уже успел стать таким авторитетом в преступном мире Города.

…Весной 1988 года Олег ушел в армию. Служил он на Тихом океане, на противолодочном корабле. Письма от него приходили редко, и все они заканчивались приблизительно одинаково: «До приказа — одна тысяча восемь дней. Дождись меня, милая»; «До приказа — пятьсот пятьдесят семь дней. Мне не совсем понравилось твоё последнее письмо, уж больно оно короткое. Ты что, меня уже не любишь?» — и так далее.

Ей даже смешно было читать такие всхлипывания. Казалось, он вот-вот заплачет, сидя над письмом. Такой впечатлительности раньше Соня за ним не замечала.

«Не дури, — отвечала она, — ты пишешь чушь. Никого у меня нет. Пока не нашлось в Городе такого идиота, который решился бы полюбить девушку Олежки Волкова. Позавчера из армии пришел Шурик, он может подтвердить мои слова…»

Соня немного кривила душой, говоря, что смельчаков влюбиться в нее не нашлось. Один все-таки был, но она предпочла о нем умолчать, чтобы не подливать масла в огонь.

Им оказался некий Гриша Смирных, худощавый серьезный парнишка с Первомайки. Он тоже был художником, зарабатывал на жизнь тем, что оформлял афиши в кинотеатре имени Маяковского. Увидев Соню в фойе Красного зала, он не мог оторвать от неё взгляда и, подойдя к ней, представился без всяких прелюдий:

— Я Гриша с Первомайки, меня тут все знают. А ты кто?

Девочки недоуменно переглянулись, Машенька прыснула. Соня тоже заулыбалась.

— Вот что, Гриша с Первомайки, отвали, — ответила Машенька, вдоволь насмеявшись.

— Зачем ты грубишь? — обиделся Гриша. — Я же вам не грублю. Между прочим, я тебя знаю, — он снова посмотрел на Соню. — Ты работаешь художником в новом Доме культуры на Радищенке, правильно?

Соня кивнула. Она действительно недавно подрядилась оформлять только что построенный Дом культуры «Молодость». Когда Гриша успел её там увидеть?

— Ты здорово рисуешь, — похвалил он. Вид у него был какой-то сонный. — Мне до тебя далеко. Говорят, ты была любимицей Крымова?

В его интонации это прозвучало как «любовницей»; при этом он прищурился.

— Не любимицей, а лучшей ученицей, — отрезала Машенька. — Тебе же сказали: отвали.

Пожав плечами, юноша отошел. А три дня спустя произошел любопытный случай, когда Соня вновь повстречалась с ним на дне рождения у Альки Лопаткина. Чтобы не показаться высокомерной, она приветливо кивнула ему (так же, как всем остальным гостям) и села за стол. Соня слегка опоздала — изрядно выпившие гости успели разделиться на группки и вели шумные разговоры. Гриша одиноко сидел в кресле в углу, делая вид, что разглядывает фотоальбом. Усердно налегая на закуску, Соня забыла о нем и поэтому несколько удивилась, услышав рядом:

— Здравствуй, Соня. Ты узнала меня?

Она кивнула.

— Пройдем на кухню, а то здесь нас затолкают. Мне надо с тобой поговорить. Ты не против?

На кухне Гриша тут же достал из кармана пакетик с коноплей и смятую папиросу.

— Ты «травку» не куришь?

Соня вообще не курила, а тем более наркотик.

Пока Гриша «забивал косяк», Соня с интересом наблюдала за этой процедурой. Потом он зажег папиросу и с присвистом затянулся. Соня терпеливо ждала, подавляя в себе желание посмотреть на часы. Наконец Гриша сказал:

— Соня, мне хочется, чтобы ты стала моей женой.

На какое-то время Соня оцепенела. Потом до нее дошел смысл заявления, и она растерялась еще больше. Приоткрыв от удивления рот, она развела руками и замотала головой. Гриша схватил её за руку.

— Я уже все продумал, — быстро и с необычайным жаром заговорил он. — Квартира у меня есть, хотя и однокомнатная, но зато просторная и рядом с центром. На работу я буду отвозить тебя на мотоцикле. Правда, возвращаться тебе придется автобусом — я на час дольше работаю, да и задерживаться иногда приходится. Детский сад рядом. Детей мы будем водить туда. Заведем двоих. Один избалуется сильно, а троих, я думаю, мы не потянем.

«Заведем детей». Словно речь шла о кошке или морской свинке. Соня возмущенно вырвала руку. «Кретин ты, понял?!»

Гриша поморщился.

— Да, и ещё, — добавил он. — Тебе придётся научить меня своему языку. Я не понимаю твои… — он пошевелил пальцами, — манипуляции.