Вепрь

— Ах да… Так вот, несмотря на то что прокурор инкриминировал мне соучастие, суд учёл все обстоятельства, и из обвиняемого я перешёл в свидетели. Собственно, так оно и было. Я никого не убивал и даже не подрался с ним толком. Да это было и бесполезно, я понял это с первого же удара, когда он мне, играючи, заехал кулаком в лоб, и очухался я только спустя несколько минут, сидя в сугробе. О существовании ножа я, естественно, знал, но никак не думал, что Виктор пустит его в ход. Он ведь был ужасным трусом, только бахвалился больше, да и то, когда рядом стояли мы втроем. Один бы он никому и грубого слова не сказал. Никто и не подумал, что он за нож схватится. Как он оказался у него в руке, я даже не знаю — ведь это был нож Жирного. Я видел только, как Витек прыгнул на Комова со спины и воткнул ему нож где-то на уровне пояса. И сразу отскочил. А потом добавил Жирный. Не знаю уж, зачем ему это надо было, но потом говорили, что именно второй удар оказался смертельным.

— Да, так оно и было, — подтвердил Вепрь, и Вениамин Андреевич как-то странно посмотрел на него. — А какую роль в этом сыграл Курженко?

— Валерка-то? Я плохо помню его, что только доказывает, что роль в этом деле он тоже сыграл небольшую. Он хулиган был большой, Валерка. А как выпьет, обязательно подерется с кем-нибудь. Хотя чтобы до смерти… и с ножом — это нет. Но заводилой у нас считался он. И на все драки толкал именно он. Хотя что значит толкал: нас и толкать-то особо не надо было, достаточно лишь собственного примера, а там уж мы за друга шли горой. Валерка был здорово пьян в тот день. Прокурору главным образом что не понравилось? Что при аресте он оказал сопротивление, матом крыл пришедших за ним милиционеров, а одному даже вышиб зуб. Вот за это в основном его и раскручивали. А вообще-то я не возьмусь судить. Кто знает — не начни он первую драку, ещё там, у подъезда, возможно, ничего и не случилось бы.

— Вот именно, — поддержал Вепрь, а хозяин снова посмотрел на него с изумлением. Опер вёл себя довольно странно.

— И потом, — добавил он, — не зря же двадцать лет спустя он пустил себе пулю в лоб. Значит, чувствовал, что вина за ним имеется.

— А если его толкнули на этот шаг? — спросил Вепрь.

— Конечно, толкнули, сам бы он вряд ли решился, но ведь решился. Видимо, вина есть.

— А вы не предполагаете, Вениамин Андреевич, кто мог бы его толкнуть на это? — спросил Вепрь. — У вас есть мнение на этот счет?

И в третий раз Трохин странно посмотрел на него.

— Конечно, есть, как не быть. В тот день на суде Витька застрелил семилетний сын Алексея Комова, Сергей, кажется, его звали. Он обрезал у ружья стволы, приклад и диаболом размозжил ему голову. Как я понимаю, он хотел тогда убить всех нас, но ему не дали. А сейчас, думаю, он решил продолжить начатое двадцать с лишним лет назад дело.

— Я почему-то тоже так думаю. Троих из той четвёрки уже нет. Вы последний, Вениамин Андреевич.

Тот, закусив губу, налил ещё по рюмке. Вепрь пить отказался. Трохин выпил.

Из глубины квартиры послышался скрип открывающейся двери и шлёпанье босых ног по полу. Трохин вскинул голову.

— Светка проснулась. Время третий час? Она обычно в это время просыпается…

Он повернулся. Из темноты в кухню шагнуло крохотное пухлое создание в светлых кудряшках. Под ногами путалась фланелевая ночная рубашка до самого пола.

Девочка подошла к отцу и, глядя сквозь ночного гостя, громко спросила:

— Пап, уже что, утро?

Вениамин Андреевич, приговаривая: "Босиком. По полу", подхватил ее на руки и усадил себе на колено.

— Нет, доча, сейчас ещё ночь.

— А почему ты не спишь?

— Скоро лягу, доча. У нас гость.

— Гость? — Девочка на коленях у Трохина покрутила головой. — Кто?

Вепрь попытался поймать взгляд её широко раскрытых карих глаз, но это ему так и не удалось. Взгляд ее блуждал по кухне, словно заново ощупывая давно знакомые предметы. Дважды он проскальзывал по лицу Вепря, не задерживаясь на нем, словно бы его здесь и не было.

И тогда он понял.

Слепая!

Наткнувшись взглядом на неподвижное лицо хозяина, Вепрь отвел глаза в сторону.

— Это Юрий Васильевич, доченька, он из милиции. Нам надо с ним поговорить о делах. Пошли, я уложу тебя.

Они ушли, через несколько минут Трохин вернулся, сев на прежнее место. Вепрь искоса посмотрел на него, думая, что же ему делать дальше.

— Да, Юрий Васильевич, она слепая, — сказал хозяин. — Это у неё давно, но не с рождения. Так что представление об окружающем мире она имеет. На умственном развитии не отразилось.

— Я ничего подобного и не думал, — смутился Вепрь. — А почему это должно было отразиться?

— Есть мнение, что при рождении человек начинает получать информацию о происходящем вокруг четырьмя способами: обонянием, осязанием, слухом и зрением. И если ребёнок лишён одного из этих способов, он остается без той информации, которая поступает этим путём. Считается, что это сказывается на его умственных способностях.