Вепрь

- Эй, студент! - Его похмельная рожа заполнила форточку, будто портрет работы неизвестного дилетанта. - Передай Степанычу, что Сорокин повесился! А ментов можно не вызывать! Они с поминок в бане заночевали! Уже работают! Закурить нет у тебя?

«Это же я, мудак, его повесил! - соображал я лихорадочно, скорым шагом припуская к дому. - Мало мне, упырю, Никешиной крови! Не остановлюсь, пока всех не укокаю!»

Расплескивая на бегу воду, я вспоминал наш с Паскевичем разговор: «…Вы про доктора ничего не сказали…» - «И какая же сорока принесла вам на хвосте информацию?…» - «Сорока? Очень вы проницательны, друг мой». Вот так, в легкую, подставил я долгожителя. Сорокин был не первый среди лучших, но меня это не оправдывало. Хотя сболтнул я, конечно, мимоходом, поддавшись игре слов, остроумец хренов. Ведь пора уж было знать, что любое лишнее слово с Паскевичем - удавка. Паскевич - волк среди ягнят. Ведь на коленях ползал Сорокин, умолял Паскевичу про доктора не говорить. А я, мерзавец, попал наугад в больную точку. Значит, старик был осведомителем чекиста. Кто вообще в Пустырях не был его агентом - поди разберись. Паскевич стал мне что-то плести про доктора Григорьева, но только один врачеватель имел для него значение: отставной помещик Белявский.

- За смертью тебя посылать. - Гаврила Степанович вышел мне навстречу.

Задыхаясь, я почти телеграфным текстом выпалил сообщение Тимохи. Минут через пятнадцать мы вошли в дом Сорокина.

Тело долгожителя уже сняли с пустого крюка, на котором в мое предыдущее посещение висел оранжевый абажур с кистями. Под крюком ножками вверх лежала скамейка. Сорокина положили рядом и успели накрыть несвежим пододеяльником. Знать, нее снимки Виктор уже сделал, и Евдокия Васильевна, ушлый эксперт, закончила освидетельствование. Как я успел убедиться, она исполняла свои служебные обязанности без лишних проволочек. Теперь Евдокия сидела за столом и быстро заполняла листы

бумаги.

- Типичный суицид, - комментировала она производимую запись. - Распространенный случай среди одиноких. Шнур - электрический. Обрезок. Наступила от асфиксии между часом и половиной второго.

Паскевич, забросив ногу на ногу, восседал на продавленном диване. В своей так и не снятой касторовой шляпе он походил на гробовщика. Добавить к этому безучастное выражение - и совсем походил. Пугашкин же, напротив, участвовал самым активным образом. Он успел перерыть всю комнату. На тумбочке стоял знакомый мне мельхиоровый подстаканник с профилями усатых-бородатых вождей.

- Я закрою это дело! Я закрою это дело! - как попугай, твердил следователь свою вечную угрозу, выбрасывая из обшарпанного комода стариковское барахло.

- Рот закрой лучше, - процедил Паскевич при виде меня и Гаврилы Степановича.

- А этот что здесь? - Тут и Пугашкин обратил внимание на Обрубкова.

- Оставь. - Заведующий клубом поморщился. - Гэ ань гуань хо.

Вот и еще один товарищ вспомнил за неполные сутки китайский язык. «Хоть какие-то плоды дружбы с великим народом. - Я невольно усмехнулся. - Ну, не плоды, так сухофрукты».

- Напрасно вы, молодой человек. - Паскевич обернулся к следователю. - Пугашкин, дайте-ка ему предсмертную записку гражданина Сорокина.

«Вот оно! Началось! - Самое скверное предчувствие охватило меня. - «В моей смерти прошу винить столичного засранца». Что еще мог написать Сорокин под диктовку?»

Пугашкин брезгливо протянул мне клочок бумаги.

- Читайте, читайте! Вслух! Все свои - чего уж! - Паскевич заерзал от нетерпения.

Но все здесь были чужие. Даже мой собственный голос казался мне чужим.

- «Завещание, - прочитал я глухо. - Я, Сорокин и георгиевский кавалер, завещаю свое движимое и недвижимое имущество советской власти, кроме подстаканника. Подстаканник моей усопшей ранее супруги я завещаю студенту Сергею из Москвы при условии, что он комсомолец».

- Мотив, - весело отозвался криминальный фотограф Виктор. - Убийство из-за наследства. Частый случай в рядах потенциалов. За такой подстаканник на барахолке червонец легко дадут. Вещь антикварная.

- Заткнулся бы ты, - посоветовал ему Гаврила Степанович.

- Вы комсомолец? - Паскевич наверняка знал, что нет.

- Нет, - ответил я тем не менее.

- Владейте, - махнул он рукой. - Изменим букве. Возраст еще позволяет вам вступить. Можете зайти завтра после обеда ко мне за характеристикой. Там же и характеристику в институт для Анастасии Андреевны заберете. Я подписал.

- А скамейка почему вверх ногами? - обратился Обрубков к следователю. - Она что, так и лежала, когда труп в петле обнаружили?

- Куда вы все лезете?! - взвился Пугашкин. - Опять давление? Я вам в письменной форме! Еще раз - и баста!

- Пошли, Сергей. - Гаврила Степанович дернул меня за рукав.

- Подстаканник-то приберите, - напомнил Паскевич, томно потягиваясь. - Нынче в таких подстаканниках чай проводники не разносят. А было ведь.

Словно сомнамбула, я взял с тумбочки подстаканник и вышел на воздух.

В себя я пришел, когда мы с егерем миновали овраг.

- Что он вам сказал? - поинтересовался я угрюмо.

- Еще раз - и баста.

- Паскевич. На грязном китайском.