Вепрь

- Доктор, что из родильной, велела нынче быть на УЗ И, - заметив мое тревожное отражение, пояснила она. - И незачем так волноваться. Здесь женские дела. Ты не заметишь, как я вернусь. Она сказала, что непременно следует пройти серию. И заранее можешь радоваться: мы скоро узнаем, что у нас будет мальчик.

- УЗИ?! - Я вскочил, натягивая джинсы.

«Если эта серия на вооружении в израильской армии, - лихорадочно прикидывал я, пытаясь воткнуть левую ногу в правую штанину, - то проходить мы ее не станем! Если это то, что я предполагаю, то мы его и вовсе не станем проходить! Мы и так прошли более чем!»

- Ты удивишься, - сообщила мне Настя. - У них там, оказывается, поставлено весьма иностранное диагностическое оборудование из столицы.

Навязчивая мысль не оставляла меня с тех пор, как я узнал подробности операции «Феникс». «Почему в экспериментах академик использовал только местных детей? ДНК и группа крови - глупости. Китайская ширма. Брать ребятишек из детдома было куда безопаснее и проще. К тому же гораздо шире диапазон для поиска нужного материала, как выразился бы «уволенный» заведующий клубом. Паскевич, с его неограниченной властью, поставил бы зоотехнику любые «образцы» в любом количестве. Главное, что и с родственниками куда меньше хлопот».

В поисках истины я еще сутки назад заглянул к продавщице Дусе, которая, как я разведал, успела от греха отослать своего трехлетнего сынишку к тетке в Саратов. «Умер, - подавленно молвила Дуся в ответ на мои расспросы о самочувствии мальчика. - Плохо умер. Рак мозга. В Саратове и схоронили голубка моего». Не сдержавшись, она разрыдалась, и я поспешил ретироваться.

Мыслям моим, однако, не хватало завершенности. И вот извольте - последний штрих: «весьма иностранное» оборудование. В заштатном-то роддоме!

По этой причине я, приветливо кивнув лесничему, залез под кожух в коляску - Настя, решительно отказавшись от путешествия в люльке, уже устроилась на заднем сиденье мотоцикла, - и мы отправились в район.

ЧЕРЕНОК

«Теснимый с монгольской стороны превосходящими силами 35-й дивизии Неймана и преследуемый нашей красной партизанской конницей Щетинкина, барон маневрировал, - продолжил я поздно вечером чтение, когда Анастасия Андреевна отдыхала после трудного для нас обоих дня. - Он был отчаянно отважен и хитер. Он умел воевать как никто, этот последний белый генерал, в одиночку уже сражавшийся со всей Советской Россией. И ему опять удалось пробиться на юг. У села Ново-Дмитровка он принял бой с нашей пехотой».

Ольга Петровна слушала меня внимательно, отложив даже непременное рукоделие. Она вся была там, где-то в степях и сопках, на стороне барона. Генерал-лейтенант Унгерн сейчас был ее героем.

«Все потеряв, и даже веру своих преданных бурят в его «немеркнущую звезду» с фамильного герба, вышитую на штандарте, - читал я, бросая время от времени взгляд на Ольгу Петровну, - Унгерн принял решение уходить с дивизией в Тибеты. Настал мой час. Михаил Андреевич в Тибеты не собирался. Я бинтовал съеденные язвами бабки породистого скакуна, когда разъяренный Унгерн подлетел верхом к обозу и стал орать на Белявского.