Верь мне, Есения

Ужас охватывает меня. Я неверяще смотрю на темное пятно, которое медленно расползается по его белой рубашке.

— Хитрая мышка таки попалась, — криво улыбаясь, выступает из темноты назгул.

Глава 69

Он шагает прямо к нам и мыском сапога брезгливо откидывает тело парня, меня же, наклонившись, резко вздергивает на ноги.

— Полагаю, Николас уже повстречался со своим дорогим родственником, — хмыкает мужчина, крепко сжимая мое плечо.

— Будь уверен, — гневно шиплю, стараясь не замечать боли. — И у этого самого родственничка нет совершенно никаких шансов.

— Тут я с тобой не могу не согласиться, — увлекает меня за собой Лайл. — Гейелорд конечно хитер и коварен. Но допустил маленькую оплошность. Знаешь какую?

Мрачно смотрю на Георга. С чего это он вдруг решил поразглагольствовать об ошибках короля-узурпатора? Но, судя по тому, что мужчина вновь пускается в пространственные объяснения, ему и не требуется мой ответ.

— Он свято уверовал в свою силу, в то, что будет править вечно, — смешок срывается с его губ. — А министры его — крысы льстивые, позволяли ему так думать, бессовестно подлизываясь и под шумок раскрадывая казну. Эффект лягушки в кипятке, так сказать.

Он еще что-то вещает, размахивая свободной рукой, но я замираю, всматриваясь в лежащее ничком тело блондина. Мне показалось или его грудная клетка поднимается в дыхании?

— Шевелись, давай! Чего застыла? — дергает за руку мужчина, безразлично пробежав глазами по своей жертве.

— Зачем было людей мучить, ставить эксперименты? — вспоминаю я братские могилы на кладбище, несчастного маркиза, своих друзей…

— Но ведь страх это потрясающий рычаг управления массами, — восклицает мой собеседник, волоча меня все дальше и дальше по коридору, пока перед нами не возникает тайная дверь, ведущая в актовый зал. Мы пришли туда, откуда начинали. — Несмотря ни на что, в стране многие были на стороне бывшего короля и осуждали Геелорда. А он хотел, чтоб им восхищались. Хотел быть героем, хотел втоптать в грязь повстанцев и принца. А вместо этого привел их к власти. Комично, не правда ли? — хмыкает назгул, кидая на меня злорадный взгляд.

— Обхохочешься, — тихо ворчу, отворачиваясь от мужчины. Смотреть на его ехидную рожу желания нет никакого.

Мы быстро пересекаем зал и холл, и оказываемся на крыльце главного входа. Тонкая рубашка на мне надувается пузырем от пронизывающего ветра, и под нее тут же проникает колючий морозный воздух. Кожа мгновенно покрывается мурашками. Я ежусь от холода, с изумлением разглядывая толпу перед академией. Тут и каранты, и городская стража, и маги, и просто мимо проходящие зеваки, а еще краем глаза я замечаю снующих в толпе повстанцев с натянутыми на лица банданами.

Но больше всего привлекает внимание четверо одетых в красные мантии магов, несколько стражников с гербами соседней Алигии и мужчина, стоящий центре. Его взгляд не отрывается от меня, и сердце екает, словно уколотое иголочкой. Что-то знакомое, родное мелькает в его образе, настолько близкое, что хочется кинуться ему на шею и разреветься выливая в слезах страх, горе и одиночество, которое довелось мне испытать за всю ту жизнь, которую я помню.

— Еся! Доченька! — высокий женский голос пронзительно вскрикивает за спиной мужчины. И только тут я замечаю Ее. Красивую и золотоволосую, как солнце. Женщину из моих снов.

Глава 70

— Мама! — тихий возглас срывается с губ белесым облачком пара. — Мамочка!

Я кидаюсь к ней, но меня останавливает рука назгула, по-прежнему крепко сжимающая мое плечо.

— Ну, что? Убедились! — спрашивает он, и вытягивает из кармана жилета часы, которые тут же вешает мне на шею. — А теперь все разойдитесь. На шее у принцессы взрывной артефакт с четко обозначенным временем взрыва… — рука Георга прокручивает маленькое колесико сбоку циферблата. — Снять его никто не сможет, кроме меня…

Люди испуганно расступаются, некоторые и вовсе поспешно покидают двор ААМа, стоять на месте остается мужчина и женщина — мои родители.

На глазах у меня вскипают слезы, я смотрю на них, и воспоминания накатывают на меня, словно морские волны на прибрежный песок. С горла вырывается тихий стон, когда голова взрывается болью, словно ломается там что-то, гнется, корежится, перекручивая, как на мясорубку, внутренности, срывая выставленную плотину. Ноги подкашиваются, словно ватные, и я начинаю медленно оседать на пол. Мужчина меня подхватывает, крепко сжимая руку чуть выше локтя, едва не выворачивая ее из сустава, но эта боль звенит где-то совсем далеко, на задворках сознания. Сейчас меня больше волнует тот невидимый молот, который безжалостно разбивает мой мозг в лепешку.

— Вы все слышали, — вопит назгул, и этот крик, словно дрель буравит барабанные перепонки в ушах. — Отойдите. Иначе ей не жить! Ни ей, ни всем, кто тут находится. Взрывная волна разнесет вас на несколько десятков ярдов.

— А сам не боишься погибнуть? — спокойным голосом спрашивает мужчина.