Верь мне!

— Я думала, что она идет на пристань. Я помогла поднести ей рюкзак и сунула окарину в один из карманов. Она ничего не заметила. Я не знала, что Элисон собралась бежать. Я думала, что она вместе со всеми нами отправится на риф, и мы обнаружим в ее вещах окарину. Она была упакована в коробку. Я не могла допустить, чтобы такая ценность получила хотя бы малейшее повреждение.

Райдер чуть не залепил ей оплеуху.

— Что ты, черт возьми, плетешь! Какая-то проходимка унесла в своем рюкзаке произведение искусства доколумбовой эпохи ценой, по меньшей мере, в пятьдесят тысяч долларов — и она ничего не знала? Да она, наверняка, разобьет окарину на тысячи…

Профессор остановился, заметив угрожающее движение Зекери.

— Что такое?

— Именно «проходимка», как вы ее назвали, помогла вашей ученой заднице найти эту самую окарину, а вы — шляпа! — не упрятали ее в сейф понадежнее. Если ваша окарина разобьется, то меньше всего в этом будет повинна та самая «проходимка».

Зекери воспользовался моментом, чтобы сорвать на Райдере всю накопившуюся в нем за этот день досаду и злость.

— Вы правы, я прошу прощения. Непозволительно с моей стороны так называть ее. Во всем виноват только я сам и нечего перекладывать свою вину на других. Кроме вас, — Райдер повернулся к Ив. — Вы уволены. У вас в распоряжении ровно полчаса, чтобы собрать вещи и убраться отсюда или я прикажу арестовать вас по подозрению в воровстве.

Ив вышла на негнущихся ногах из комнаты; разрыдавшись, пересекла двор и вошла в отель.

Райдер, все еще в ярости, мерил шагами комнату.

— Может быть, она все же обнаружит окарину. Может быть, нам повезет, и Элисон найдет ее прежде, чем шедевру будет нанесен непоправимый ущерб? О, Господи, я так надеюсь на это!

— Я ухожу, — объявил Зекери.

Но Томасон остановил его на полпути к выходу.

— Я надеюсь, что вы найдете ее, — проговорил он спокойно, протягивая Зекери листок бумаги, — прежде чем она покинет страну, увозя в рюкзаке такую ценность. Представители власти, возможно, и не будут делать слишком тщательный досмотр пассажирки с ребенком, но если они обыщут ее багаж, они наверняка найдут эту ценную вещь и поймут, что она не может быть в частном владении.

— Может быть, вы отзовете своих ищеек, капитан?

— Нет, но вот номер моего телефона. Я убедился, что она не совершала кражи, но нельзя допустить, чтобы она покинула страну, увозя украденное с собой.

— А что насчет ребенка?

— Возможно… возможно, это дело гватемальских властей, — и капитан еще раз пожал руку Зекери.

— Благодарю вас.

27

Он постучал в дверь Вуди, чтобы попрощаться с ней. Зекери упаковал свои вещи в рекордный срок, и Натаниэл уже ждал его на пристани. За дверью царила тишина. Он заглянул в номер. На койке, где он прошлой ночью целовал Элисон, из-под вороха носков и футболок виднелся краешек ее дневника. Чувствуя себя настоящим вором, но не желая оставлять его здесь, он засунул блокнот в свой рюкзак. И, подумав, прихватил еще две пленки, которые тоже валялись среди разбросанной одежды.

Зекери вынул из бирюзовой фольги записку Джейка и еще раз перечитал ее. Он не хотел признаваться себе, что испытывает отвратительное чувство жгучей ревности, которая глубоко пустила корни в его душе. Элисон была еще здесь, и он, Зекери, был еще здесь, а этот «С любовью, Джейк» где-то в Чикаго. Что у нее с этим парнем? Он, очевидно, любит ее — так в чем же дело? И как этот «С любовью, Джейк» отнесется к Адаму Зекери Чану?

Но сейчас было не время распускаться. Он энергично подхватил свою поклажу и поспешно вышел. Зекери был единственным пассажиром в лодке Натаниэла, и тот обещал домчать его до аэродрома за двадцать минут.

В коридоре Зекери встретил Вуди, которая вышла из номера полковника Шарпа, и поцеловал ее на прощанье.

— Ты отправишь ее вещи в Чикаго? Я был бы очень признателен! — бросил он на бегу.

— Считай, что я это уже сделала. Обязательно найди ее! — крикнула Вуди ему вдогонку. — И позаботься, чтобы у нее не отобрали ребенка!

Вуди слышала, как Зекери сбегает по деревянной лестнице отеля, спеша на причал.

— Могу поспорить, что он отыщет ее, — сказала она Биллу Шарпу, вновь переступая порог его номера.

Натаниэл завел мотор, как только увидел Зекери на лестнице. На причале Зекери сел в лодку, бросив туда сначала свои вещи.

— Ты сказал: двадцать минут, — коротко напомнил он лодочнику. — Но лучше — пятнадцать!

— Посмотрим, сможем ли мы установить новый рекорд на этой дистанции, — усмехнулся Натаниэл.

Он оттолкнулся от берега, лодка плавно сошла с мели на глубокую воду, Натаниэл включил полную скорость, мотор взревел, и лодка, задрав нос и описав дугу, помчалась вперед к Манго-Крик.

Они бешено неслись, рассекая волны и описывая виражи вокруг рифов. Лодочник не соврал. Через восемнадцать минут он выключил мотор и, демонстрируя прекрасную координацию, причалил у пристани в Манго-Крик. Лодка, двигаясь по инерции, мягко ударилась бортом о причал.

Зекери крепко пожал руку Натаниэла.

— Ты здорово поработал! Вот еще двадцатка — за израсходованный бензин.