Верь только мне (СИ)

Дорогие читатели, приветствую вас в моем самом первом романе! Это невероятно волнительно, поэтому я герои будем очень благодарны вам за любую поддержку. Подписывайтесь на автора и добавляйте книгу в библиотеку. Увлекательного вам чтения с моими неидеальными 🖤

Глава 2. Вильгельм

— Что ты делал там так долго? — Милена, она же Попова, висит на моей руке, назойливо задалбывая вопросами про мой спонтанный визит в подсобку к Виолетте.

За лето я успел забыть ее навязчивость.

— Поставил на место эту зазнобу? То же мне преподаватель, понятно, каким местом она себе должность выбила, — ее болтовня страшно раздражает, а она сама напоминает мне дворнягу, которая, желая выслужиться, так сильно машет хвостом, что поднимает вокруг столбы пыли.

Не утруждаясь ответом, стряхиваю блондинку с себя, и через открытое окно тянусь в свою бэху за второй сигаретой.

— Нууу! Иди ко мне, я знаю, как поднять твое настроение, и кое-что еще, — фальшиво хихикает.

— Свали, — если она сейчас не заткнется, то я за себя не ручаюсь.

Настроение со вчерашнего дня ни к черту. Башка раскалывается.

— Фиш, я же… — скулит жалобно, хочет что-то возразить, но я смотрю на нее так, что она как та самая собака убегает с парковки, наконец-то оставляя меня одного.

Опираюсь спиной о тачку, и выпускаю в воздух жирную струю сигаретного дыма. Как только отойду, пошлю ее подальше, потому что даже натягивать ее больше не хочется. А слушать ее рассуждения про новую училку подавно. Кстати, училка!

Виолетта Александрова. Эта мелочь глазастая меня сегодня знатно выбесила. Конечно, на вид преподаватель из нее, как из меня зубная фея в балетной пачке.

Она слишком молодая, кажется, будто даже младших некоторых наших однокурсниц. Пытается, конечно, воображать: нацепила на себя деловой костюм, шпильки.

Только вот волосы свои светлые как студентка разбросала по плечами, и при каждом повороте головы они разлетались блестящей волной. Да и пиджак ее явно сковывал, и к концу пары оказался скинутым на стул, открыв мне вид на круглые обтянутые брючной тканью ягодицы.

Я даже не стеснялся пялиться. Хотел, чтобы она четко осознавала, что в первую очередь будет интересовать меня на уроках химии.

Но она лишь безразлично смотрела на меня своими карими глазами, объясняя какие-то термины, от которых за три года учебы уже тошнит. Плюс только в том, что теперь я слышу их не из-под усов Василича, и из пухлого Виолеткиного рта.

Докуриваю и медленно растаптываю окурок. Из-за адской мигрени все действия даются мне сегодня особенно сложно. Поэтому я так охренел, когда Виолетка резко нагнула меня за волосы, как щегла.

В нормальной жизни ни одного дрища мужского пола невозможно оттаскать за волосы, тем более такой нимфе. Но сегодня мигрень не по-детски шарашит, а тут эта ниндзя набросилась. Думал, что коньки отброшу от перепада давления, когда согнулся.

Ухмыляюсь сквозь боль. Меня даже мужики бить не решаются, а эта отчаянная.

Напрасно только она насчет бати ляпнула, я в момент озверел. Еле сдержался, чтобы не разнести все там. Ничего, я ее научу, как со мной надо.

Вижу, что она трясется как олененок, но пыркается, открыто конфликтует. Это меня, кстати, и позабавило. Уже несколько лет наш вялый преподавательский состав дружно делает вид, что меня не существует. Как, впрочем, и одногруппники.

Половина меня игнорирует, стараясь особо не попадаться на глаза, а другая половина лижет мне задницу ради бонусов общения с наследником мусорной империи Альберта Фишера.

У бати с десяток мусороперерабатывающих заводов и несколько сотен автоматов по приему пластиковой и стеклянной тары в супермаркетах по всей стране, и их число продолжает расти.

Мои дед и бабка были послевоенными переселенцами, так что отец пол-жизни прожил в Германии, а потом прошарил европейскую тему экологии и вторичной переработки сырья, и привез технологии сюда, полностью вернувшись на родину.

Мы с мамой, естественно, тоже перебрались. И я скажу вам, что это переселение в двенадцатилетнем возрасте было пиздецки мучительным. Меня еще и посадили на класс ниже из-за проблем с письмом и чтением на русском, так что ко мне сразу приклеили ярлык «Тормоз» и стали всячески донимать.

Даже спустя столько лет после переезда я все же периодически чувствую себя не в своей тарелке. Хотя язык я нагнал еще тогда, избавившись от немецкого акцента нараспев, за который мне доставалось от сверстников чаще всего.

Я быстро понял, что хорошему послушному европейскому мальчику в новых условиях выжить не получится, и начал отстаивать себя. И очень скоро всех строил уже я.

А каждое лето под звуки последнего звонка я уже сидел в самолете в родной Дойчланд, где мог сбросить доспехи и отложить в сторону меч. Мечтал, что окончу школу и свалю на поступать на родину.