— Ну хоть для чего-то журналисты на празднике пригодились, — глухо комментирует Кир.
— Кирюш, они сказали серьезные травмы…, — меня начинает трясти, и еще сильнее ломить голову. — Что с ним? Это Лисицын, да? Это эта сволочь?
— Девушка, так не пойдет! Истерикой вы только хуже делаете! — мне на лицо опускается маска. — Вдыхайте! Давайте-ка хорошенько выспим….
Глава 41. Вильгельм
С сотой попытки мне все же удается разлепить глаза и даже пару секунд подержать их открытыми. Башкой шевелить не решаюсь.
Дышать могу — уже хорошо. Работаю грудной клеткой, и бочину сразу же простреливает резкой болью. Сукаааа…
Хочу сглотнуть подступивший комок боли, но не удается. По ощущениям, вся моя дыхалка иссохла напрочь, даже слюны нет. Зато металлический привкус крови имеется.
Ладно, хрен с ним.
На месте ли конечности? Предпринимаю попытку пошевелить клешнями, и вроде бы отдаленно что-то чувствую….
Непонятно. Глаза снова закрываются.
— Сынок! Вилли! Ты очнулся, — голос отца оказывается совсем рядом.
Я все же не умер. А если умер, то попал в ад.
— Ты меня слышишь? Вилли!
Пытаюсь что-нибудь промямлить, но рот не слушается.
— Альберт, не дергай его! — доносится знакомая речь нараспев. — Врачи сказали покой!
Теть Миля что здесь делает? Сколько я в отключке провалялся, что она прилететь из Германии успела?
И где моя Виолетта? Что с ней? Сердце начинает лупить. Снова пытаюсь пошевелиться.
Размытые фигуры нависают надо мной: —Вилли, как ты? Моргни мне! — заботливо повторяет тетя.
Налаживаю коммуникацию, смыкая и размыкая тяжелые веки.
— Солнце! Я все дни молилась! Ты в порядке, родной! Нужно будет только чуть-чуть… эээммм… восстановиться!
Башку все же удается повернуть.
Зрение начинает догонять мой мозг, и мне отчетливо вырисовывается поседевший отец. Его виски заблестели много лет назад, но чтобы так… Он полностью седой.
Я же не проспал пять лет, правда?
— Сынок, — он кладет руку мне на плечо. — Я думал, что потерял тебя.
Его голос не дрожит, это было бы слишком уж сопливо для моего отца, но он говорит так, будто меня уже похоронили, а я воскрес. Так, что, нахрен происходит?
Блять, надеюсь, я целый.
— Виолетта, — выдавливаю из себя и сразу закашливаюсь.
От кашля бочину простреливает еще сильнее.
— Молчи-молчи, шац! Сейчас доктор придет!
— Где она? — хриплю.
— Виолетта — это девочка, которая постоянно плачет? Она тут была, но ее брат домой забрал, — безразлично поясняет теть Миля.
Вообще-то это девочка, которая меня от смерти спасла, зло добавляю мысленно. Как она?
Утыкаюсь глазами в мутноватый потолок, прокручивая события той ночи.
После того, как ублюдка скрутил Кирилл, и гостям все же удалось досмотреть включенное Аней видео, в зале повисла гробовая тишина.
Преподы молча переглядывались, а гости разинули рты, не понимая, кого они видят на экране. Только присутствующие журналисты на всякий случай включили камеры.
— Юрий Юрьевич, это Ваш факультет показывают? — где-то над ухом прорычал ректор, высунувшись.
— Ну все, Фишер, я звоню твоему отцу, — просипел бледный Юрий Юрьевич, пялясь на экран. — Раз по-хорошему ты не понимаешь.
И в этот момент меня сзади за рукав потянул Макс, увлекая в толпу.
Краем глаза я успел заметить, как к Кириллу на помощь подрулила охрана. Быстро же они переориентировались во врагах.
Под обрывки заключительных фраз нашего с Лисицыным диалога, мы с кудрявым выскочили на крыльцо, сбивая зевак, которые пропустили все веселье.
— Давай, свали в туман, — Макс хлопнул меня по плечу, — Я пойду Аню с Миленой заберу.
— Ты гонишь, я с тобой!
— Простите, молодой человек, это ведь вы там на видео? — раздался сбоку поставленный женский голос, и мне под нос сунули мохнатый микрофон. — Ответите нам на пару вопросов?