Верь только мне (СИ)

Я не специально, просто у них голоса громкие.

— Такого никто не мог предположить, Альберт Карлович. Ваш сын сильный молодой человек, он восстановится, — успокаивал его лысый доктор. — Да, какое-то время ему понадобится уход, но все могло быть гораздо-гораздо лучше, не спаси его девушка.

Тут они оба развернулись и уставились на меня, а я готова была провалиться сквозь землю. Мне очень не нравится, что меня выставляют героиней. Не отправь Роман то злосчастное брызжащее желчью сообщение, которое очень пригодилось следствию, возможно, я бы опоздала. Возможно, он надеялся, что телефон сгинет вместе с Вилом во взрыве. Думаю об этом, и слезы снова подступают.

Пока я замешкалась, вытаскивая из сумочки салфетку, мимо меня пронеслась и бесцеремонно ворвалась в палату тетя Вила. Мы со старцем провожаем ее спину и коротко переглядываемся. Что ж, ее можно понять, она тоже тревожилась, так что я терпеливо жду своей очереди.

Однако, вскоре тон общения тети и отца за дверью палаты переходит на повышенный настолько, что туда сбегается и медперсонал. Нашли место отношения выяснять! Они друг друга терпеть не могут, но здесь речь не о них, а о Вилли!

Медбрат выпроваживает злющих родственников из палаты, а я пользуюсь моментом, и, пока никто не смотрит, проскальзываю внутрь.

Вил лежит с закрытыми глазами, как и все предыдущие дни. Тихо опускаюсь рядом на кушетку, и, как только мягко касаюсь его руки, он распахивает глаза.

— Оленёнок, — хрипит с еле заметной улыбкой.

И от этого Олененка меня пробивает. Слёзы сами собой льются, хотя я обещала себе собраться.

— Да, милый, да! — глажу его выше по руке, поднимаясь по плечу и шее до разбитого подбородка. — Прости, что меня не было, я… я документы забирала. Я больше никуда не уйду, — шмыгаю.

— Как ты?

Нервный хохот вырывается из-под моих слезо-соплей. Что мои царапины по сравнению с тем, как ему досталось? Голова еще ноет, но мне уже гораздо лучше. И я просто киваю, продолжая бережно поглаживать его лицо.

— Спасла меня, — выдыхает Вил.

— Перестань! — хлюпаю носом, тоже переходя на шепот. — Я вообще не должна была тебя туда отпускать. Это был его план с самого начала, Вил, — расквитаться с тобой. Ты просто вовремя уехал в командировку, и ему пришлось выкуривать тебя. Он… он убить тебя хотел. Я должна была это понять, почувствовать. Должна!

— Нет, — он берет меня за руку, хотя движения даются ему пока сложно, и прикладывает мою ладонь к губам.

— Я чуть с ума не сошла, Вилли! Мы все! Я так рада, что все обошлось. Врач говорит, что ты быстро поправишься!

В ответ он осторожно притягивает меня, показывая, чтобы я легла рядом. Благо, кушетки в этой клинике позволяют, хоть бочком, но расположиться вместе. Скидываю обувь и послушно забираюсь к нему, стараясь касаться только руки.

Мы молчим, и я слышу только равномерное гудение больничной техники. А затем и глубокое спокойное дыхание Вила. Он засыпает. Мальчик мой, измучился.

— Виолетта, можно тебя? — в дверь заглядывает тетя Эмилия.

Мягко отлипаю от теплого Вила, и выхожу в коридор вслед за ней. Мы присаживаемся в зоне ожидания и она протягивает мне стаканчик кофейного кипятка из автомата.

— Дорогая, — сладко начинает она, — Мы все очень рады, что мой племянник пришел в себя. Благодаря, в том числе, и тебе, — нехотя признает она. — Но ему сейчас нужен покой. Никаких волнений.

К чему она клонит?

— Мы с Альбертом только что очень повздорили, — делает паузу, — Ты наверняка знаешь, какие отношения у Вильгельма с отцом….

— Знаю.

— Так вот, в свете последних событий Альберт пообещал Вилли оставить его в покое. Освободить от обязанностей в фирме и перестать как-либо принимать решения за него.

— Это прекрасно, — восклицаю.

Я знаю, как Вилли рвался к свободе.

— Я бы не спешила с выводами, милая. Ты не знакома так близко с Альбертом! Ему нельзя верить. Это он сейчас вину за случившееся чувствует и готов сыну обещать что угодно, чтобы совесть свою успокоить, — заявляет заговорческим, — А как только Вилли оклемается, и давление прессы спадет, будь уверена, он устроит Вильгельму «сладкую жизнь».

— К чему Вы клоните?

— Вилли нужно покинуть страну, милая! Я прилетела, чтобы забрать его с собой!

— На лечение? — сглатываю нервный ком.

— Нет, глупая! Навсегда! Вильгельм звонил в прошлом месяце, и мы обсуждали его переезд. Он собирался вернуться в Германию до Рождества. Переехать. Как он всегда мечтал. И как мечтала Машенька, — она всхлипывает, вспоминая о сестре. — И Альберт пообещал отпустить его.

Падаю с высокого обрыва в ледяную воду. Вил? Переехать?

— Но… Он ничего не говорил мне о переезде…, — мямлю.

— Вот именно! Не посчитал нужным ставить тебя в курс. А сейчас он заявил нам с отцом, что никуда не собирается уезжать, — всплескивает она руками, — Из-за тебя!

— Подождите, это его право выбирать, где ему жить! — горечь подкатывает к горлу.

— Так дай ему это право! Я прошу тебя, Виолетта! Вместо его матери тебя прошу! Альберт отпустил его, и пока он не передумал, отпусти его и ты!

— Но….

— Ты хочешь переехать? — перебивает меня тетя. — Ваши отношения настолько серьезны?