Верь в мою ложь

Тиму следовало признать поражение. И то, что дальнейшее упорство не имеет смысла. Он что-то пробормотал себе под нос, лениво поднялся и потащился к машине, волоча за собой рюкзак. На переднее сиденье он свалился с такой силой, что машина покачнулась.

— Пристегнись, — сказала Манетт. И повторила: — Пристегни ремень, пожалуйста!

И подождала, пока он это сделает.

Манетт искренне сочувствовала Тиму. Ему столько всего досталось… К тому же нельзя было и придумать худшего возраста для того, чтобы семью бросил отец, по какой бы то ни было причине. А уж то, что отец ушёл из семьи ради другого мужчины… тут весь мир просто слетал со своей оси. И как было мальчику всё это воспринимать, как ему было теперь быть с собственной пробуждавшейся сексуальностью? Манетт ничуть не удивлялась тому, что Тима швыряло из стороны в сторону, что он готов был укрыться в монастырской безопасности школы… Да и кто не захотел бы того же в его положении?

Выехав за школьные ворота, она аккуратно повернула на дорогу и сказала Тиму:

— Там, в отделении для перчаток, есть диски. Может, выберешь какую-нибудь музыку?

— У тебя нет ничего такого, что мне нравится. — Он отвернулся от Манетт и уставился в окно.

— Спорим, есть? Ты загляни туда, приятель.

— Мне нужно кое с кем встретиться, — снова сказал он. — Я ведь уже говорил.

— С кем?

— Кое с кем.

— А твоя мама об этом знает?

Снова последовал нервный, злобный вздох. Тим что-то проворчал себе под нос, а когда Манетт попросила его повторить, огрызнулся:

— Да ничего. Забудь.

И опять стал смотреть в окно.

Но в этой части страны смотреть было особо и не на что. От Улверстона на юг, до самого Грейт-Урсвика, раскинулась почти совершенно плоская открытая равнина, на которой стояли фермы, отделённые от дороги живыми изгородями или невысокими стенами, сложенными из известняка, и по пастбищам бродили овцы, да ещё кое-где торчали купы ольхи или японской берёзы.

Дорога была недолгой. Манетт жила в Грейт-Урсвике, и её дом находился к школе Маргарет Фокс ближе, чем жилища прочих родственников Тима. И именно поэтому, уже не в первый раз подумала Манетт, было бы самым логичным оставлять Тима у неё на свободное от школы время; она говорила об этом и с Яном, и с Найэм сразу после того, как они отправили мальчика в это учебное заведение. Но Найэм и слышать ничего не хотела. Она твердила, что не нужно забывать о Грейси. Девочка не вынесет, если брат перестанет проводить с ней время после занятий. Манетт прекрасно понимала, что дело не только в Грейси и даже совсем не в ней. И решила, что будет видеться с мальчиком так часто, как только сможет.

Грейт-Урсвик был не слишком большой деревней — всего лишь одно из тех скоплений коттеджей, что выросли на пересечениях сельских дорог, в глубине страны, далеко от Бардси и залива Моркам. Здесь имелись пивная, почта, ресторан, две церкви и начальная школа, но индивидуальность этому местечку придавало нечто вроде очень большого пруда. И самым шикарным районом, как называли это Манетт и Фредди, были дома, стоявшие у берега этого самого пруда. Они располагались вдоль дороги, но большие сады за ними подходили прямо к воде. Между садами и прудом создавали небольшие барьеры заросли камышей, а там, где камышей не было, крошечные причалы давали возможность добраться до вёсельных лодок или просто посидеть и полюбоваться на уток и двух лебедей, круглый год живших в пруду.

Дом Манетт и Фредди как раз и был одним из таких домов. Манетт подъехала ко входу (гараж она полностью предоставила Фредди) и сказала Тиму:

— Идём, посмотришь. Мне нужна твоя помощь. Это за домом.

— А почему Фредди тебе не помогает? — резко спросил Тим.

Он даже не подумал расстегнуть ремень безопасности.

— Фредди? — Манетт рассмеялась. — Это невозможно. Ему придётся сто раз прочитать инструкцию, да и то неизвестно, что получится в результате. Я думаю, мы с тобой отлично справимся вдвоём. Я буду читать вслух, а ты — строить. А потом приготовим бургеры и жареную картошку.

— Строить? Что? Я ничего не умею строить.

— Это ты сможешь. Погоди, сейчас увидишь. Это за домом. Идём же!

Она направилась к углу дома, не оглядываясь и не зная, пойдёт ли за ней Тим.

Её замыслом была палатка. Конечно, Манетт прекрасно могла и сама её установить, даже без посторонней помощи. Но дело было не в этом. Суть заключалась в том, чтобы заняться чем-то вместе с Тимом, заставить его разговаривать — или, по крайней мере, дать ему возможность более или менее расслабиться и позволить ей хотя бы чуть-чуть облегчить его страдания.

Манетт распаковала палатку и разложила все детали на лужайке. Палатка была здоровенной, более подходящей для семьи человек из четырёх, но сейчас был не тот сезон, когда покупают палатки, и Манетт пришлось удовольствоваться тем, что нашлось в магазине. Она как раз разбиралась в разнообразных колышках и верёвках, когда Тим наконец вышел из-за угла дома.

— А, вот и ты… — сказала Манетт. — Отлично. Хочешь перекусить, пока не взялись за дело?

Он покачал головой. Посмотрел на расстеленную на траве палатку, на Манетт, на воду и спросил: