Вера

Инесса Биссер нежно улыбалась, а Лариса Ломакина кивала. Мужчины переглядывались и в нерешительности смотрели на Ларионова и Губину, присутствовавшую все время на заседании.

Губина нагнулась к Ларионову и что-то шептала ему, явно предостерегая его, что было понятно из того, как она ставила ребром руку. Клавка опустила голову.

– Такого не будет, верно? – сказала она тихо.

Ларионов наконец остановил Губину и оглядел всех присутствующих.

– Не скрою, для меня было неожиданностью услышать предложение Александровой, – сказал он бодро, а Ирина смотрела на него с каким-то знакомым ожиданием в глазах. – Я услышал ваши мнения и увидел их… и могу сказать, что я не возражаю против этого предложения…

Все вдруг зашумели, стали ободрять Клавку, а Губина ворчала что-то, глядя снизу вверх на майора.

– Граждане, я не закончил, – сказал Ларионов с улыбкой. – Но при всем при этом я хочу, чтобы Клава сама сказала, справится ли она с этой ответственностью – это первое. А второе – все свои решения внутри Комитета она должна будет согласовывать с Ириной Александровой и, конечно, мной и гражданкой Губиной. Так как, Клава?

Клавка широко улыбалась, вертела головой и дрожала.

– Граждане, так ведь я за честь почту и ох как буду председательствовать! Я еще и гражданина Моцарта теперь выучу!

Люди смеялись и галдели, но Ларионов сделал знак рукой всем притихнуть.

– Тогда, Клавдия, поздравляю тебя. Но поскольку Ломакина дала самоотвод от участия в Комитете, а ты, Клава, теперь избранный председатель и у тебя право двух голосов по всем известным правилам, со стороны граждан уголовников мы можем теперь принять только двоих, – закончил он.

Ларионов и Ирина встретились глазами, и он увидел в ее взгляде одобрение и смешливые искры. Клавка почесала затылок.

– Выходит, что так, – промолвила она. – Так по справедливости будет – за двух битых «контриков», одного небитого урку дают. Все по правилам нашего блатного мира получается, Григорий Александрович.

Все снова стали смеяться, но тут Клавка воспрянула.

– Но тогда нам надо дисфертифицироваться!

– Диверсифицироваться, Клава, – погрозила шутливо пальцем Инесса Павловна. – Объясни нам.

– Дело – вот какое, – снова начала Клавка важно. – Я ведь представляю сферу, так сказать, торговли. Значит, нам надо привлечь кого-то из сферы услуг, то есть предлагаю первую кандидатуру Ангелины, на воле известной как работник сферы услуг, то есть проститутка.

Губина не выдержала.

– Это что же, граждане заключенные, вы такое предлагаете? Комитет направлен на борьбу с антисоветчиной, а вы проституток в его члены рекомендуете! Григорий Александрович!

Ларионова это все немало забавляло.

– Сядьте, товарищ Губина, – приказал он ровным голосом. – Среди уголовников вы вряд ли найдете приличные профессии. А ты, Клава, разъясни народу, зачем тебе представитель из сферы, м-м-м, услуг.

Клавка оживилась.

– Так тут все ясно, товарищ, то есть гражданин начальник. Ангелина и вся их, ну, сами понимаете, группировка, – немного засмущалась Клавка, понимая, что говорит о проститутках лагеря, среди которых числилась, по ее мнению, и Анисья, – ну, словом, граждане – работники сферы услуг – не приобщаются к труду в лагере, помимо основной деятельности с гражданки. Даже Муся Плахова, а ее за мокруху повязали, и то нам плакаты помогала рисовать. А гражданки-проститутки – тунеядки. Дормоедствуют и паразитируют в прямом смысле на человечине. Так вот я думаю, что Губина, то есть гражданка Губина, сама понимать должна, что исправительная работа им только на пользу будет – статью за тунеядство никто не отменял! И потом, Гелька – эстет, от нее толк в оформлении может быть. Я все сказала.

Ларионов оглядел заседающих.

– А вы что думаете, гражданка Александрова? – сказал он с иронией в голосе.

Ирина пожала плечами.

– Я поддерживаю Клаву. Я думаю, из всех «работников сферы услуг», – подчеркнула она тоже иронично последние слова, – Ангелина подходит для работы в Комитете больше всего. А что ей делать, мы придумаем.

Ларионов усмехнулся.

– Тогда я утверждаю это предложение. А как насчет второго кандидата?

Клавка подскочила.

– Мужика надо, Григорий Александрович! У нас их всего двое, не считая вас.

Женщины засмеялись и одернули Клавку.

– А что? – прищурилась Клавка. – Вот граждане инженеры у нас есть, а нам нужен прораб, кто-то, чтобы считать умел – в нашу пользу. На зоне есть Фимка – аферист Замоскворецкий по кличке Главбух, – он вам такие сметы подобьет! Уж Фимка дебет с кредитом сводить умеет – сам «железный Лазарь» позавидует.

Было решено, что Ангелина и Фимка войдут теперь в Комитет от уголовников, и на этом заседание было закрыто.