Вера без любви

Кабальеро продолжал появляться в доме, но все больше запирался с дядюшкой в кабинете. В канун Рождества он пришел поздравить нас и впервые с момента моего отказа попросил личной беседы со мной. Он извинялся за все треволнения, которые причинил мне и был очень любезен. Мы расстались почти друзьями. И дядюшка оттаял, подарил мне эту шаль… Но уже через пару недель я попала в переделку хуже прежней. Спустя два дня после визита к нам Коско упал с коня и сломал ногу. Говорят, из-за горячки он был совсем плох, к нему пригласили священника. На таинстве исповеди Коско рассказал, что попал под колдовское влияние, и что болезнь его – ведьминские проказы. А единственной, кто мог наслать на меня порчу, оказалась я, так как была последней женщиной, чьей руки он коснулся, и имела личный интерес навредить ему.

Слова Бланки звучали правдиво. Я не раз читал в доносах, что ведьмы насылают порчу через телесный контакт, а святые отцы говорят, что достаточно даже длительного взгляда на впечатлительную душу – и печать проклятья ложится на бедолагу.

– Сослуживцы Коско подтвердили, что с другими женщинами кабальеро не общался в последние дни, а личное оскорбление – серьезный повод. Дядюшка тут же присоединился к травле. И спустя несколько дней за мной пришли.

Я не отрываясь смотрел на лицо Бьянки. Я забыл обо всех обвинениях и разногласиях, забыл, что мы по разные стороны. Заключенный и его обвинитель, жертва и охотник. В этот момент я мысленно разрушил все преграды и стремился встать рядом с ней. Мне хотелось прижать ее к груди и успокоить, попросить прощения за все, что причинили ей злые люди. Да будь она ведьмой, этот Коско давно бы подох, и не смог бы навредить ей!