Вера и личность в меняющемся обществе. Автобиографика и православие в России конца XVII – начала XX века

Статья Лескова «Архиерейские объезды» представляет собой своего рода продолжение «Мелочей архиерейской жизни», ответ на упреки, которые это произведение вызвало среди духовных лиц. Одним из таких замечаний, привлекших внимание писателя, была укоризна за «погоню за простотой» и за предложение упростить отношения между духовенством и епархиальными архиереями, в котором рецензент увидел «влияние протестантского духа»[653]. Для Лескова, внимательно следившего за причинами недоверия и неприязненного отношения приходского клира к архиереям и поэтому больше всего ценившего в церковных иерархах именно простоту и непосредственность, к тому же положительно и с интересом относившегося к протестантизму, такой упрек должен был быть особенно чувствительным и вызвать желание вступить в полемику. В свою очередь, форму полемики определило полученное им письмо, в котором его не названный по имени или фамилии автор, «некто, бывший простым священником и потом достигший „степеней“» (с. 540), отметил, наоборот, благоприятное влияние торжественности архиерейского визита на нравственное состояние приходского причта[654]. Сравнивая приезд епископа с сошествием ангела, лесковский корреспондент завершал свое письмо словами о том, что о настоящем значении этого события способен судить лишь его участник, так как сторонний наблюдатель-мирянин «не может дать оценки тому, что в этих случаях творится в душе ожидающих ‹…› именно потому, что происходит внутри человека» (с. 540–541). Это утверждение и побудило Лескова в качестве контраргумента использовать именно дневник духовного лица как текст, раскрывающий то, что происходит в душе его автора, и освещающий изнутри отношение священника к архиерейским визитам. При этом писатель в своем произведении приводит лишь фрагменты исходного текста, вынутые из первоначального контекста (который иногда – но не всегда – восстанавливается им) и, возможно, сокращенные (Лесков не обозначает купюры в тексте) или даже искаженные[655].

Тем не менее даже при наличии столь серьезных вмешательств в текст дневника отца Фоки вполне возможно попытаться определить некоторые особенности самосознания и мировосприятия автора-священника, отраженные как в сфере его интересов и способе повествования, так и в стилистических чертах записей. Первое, конечно, доступно нам лишь в ограниченной мере, так как в тексте статьи Лескова представлена только небольшая часть дневника, причем касающаяся одной темы, однако и она позволяет сделать определенные наблюдения.

Необходимо отметить, что в представленной Лесковым выборке полностью отсутствуют высказывания интимно-духовного характера, касающиеся сферы трансцендентного, связанные с рефлексией о вере, углублением внутрь себя или осмыслением жизни. Наоборот, внимание диариста привлекает внешний мир, в первую очередь в своем бытовом проявлении. Неоднократно упоминаются полевые работы и домашние хлопоты: два раза в небольшом по объему тексте священник выражает заботу, что из‐за визита архиерея он не может заняться хозяйством («Опять хлопоты, суета – за хозяйство некогда и подумать» (с. 544); «Через разные хлопоты не знаешь, за что и приняться» (с. 550)). Его беспокоят гибель коров с телятами («Опять застали издохшую телушку. И у крестьян тоже гибнет скот. Беда!» (с. 550)) и влияющие на сельское хозяйство перемены погоды (например: «Ночи холодноваты и морозцы проявляются, а тут-то гречиха еще у меня не скошена» (с. 550); «у меня дел по хозяйству пропасть, но об них некогда и подумать» (с. 556)). Также описание встреч с очередными архиереями сосредоточено на хозяйственной подготовке к ним, то есть заботах об угощении, ночлеге, оповещении духовенства, уборке храма: