Вера и личность в меняющемся обществе. Автобиографика и православие в России конца XVII – начала XX века

Новый Иерусалим заслуживает достойного внимания. Вы видите великолепный храм готической архитектуры. В нем на каждом шагу останавливают вас разные достопримечательные места: здесь вы видите Голгофу, на которой распят был наш искупитель, там темницу, в которой он же страдал за нас, тут место, где сокрушились узы ада. Одним словом, взойдешь внутрь храма, какие-то печальные думы волнуют ваше сердце, а вышедши из оного, вы умиленно креститесь, и те минуты, которые я провел в этом священном месте, я думаю, никогда не изгладятся из моей памяти[502].

В тот же день паломничество было продолжено поездкой на двадцать верст далее – в монастырь преподобного Саввы Звенигородского, при этом впечатление от службы сопровождается простодушным описанием своего психологического состояния и привлекших его внимание шалостей семинаристов:

Мы приехали в 8 часов вечера 6 июля, лошадей оставили в гостинице, а сами пошли в монастырь ко всенощной, которая шла довольно долго и я почти всю продремал, только изредка меня интересовало, как тамошние семинаристы, украдкою от надзирателей нюхали табак. На другой день отстояли раннюю обедню и отправились в Архангельское. Монастырь преподобного Саввы стоит на хорошем месте, служат довольно хорошо[503].

В Москве Хлудовы ходили не только в приходской храм Козьмы и Дамиана. По большим церковным праздникам они посещали кремлевские соборы – Успенский, Архангельский и Благовещенский, Знаменский монастырь на Варварке возле Красной площади. Дневниковая запись за 1842 год содержит впечатления двадцатиоднолетнего Хлудова о проповеди архимандрита Митрофания: «Вербное воскресенье я был в Знаменском монастыре за обедней, и в первый раз слышал известного проповедника архимандрита Митрофания, который как по сочинению так равно и по рассказу заслуживает величайшей похвалы, из уст его льется золотая речь и только самое каменное сердце не может прослезиться от оной. Народу было множество»[504]. Герасим получил такое удовольствие, что через пять дней, в Страстную пятницу, опять посетил службу, чтобы слушать проповедь Митрофания: «Я снова имел счастье его слушать. И он опять меня пленил до высочайшей степени. Народу было множество».

После женитьбы в 1843 году Герасим Иванович посещал богослужения вместе с молодой женой Пелагеей (муж звал ее Полинькой). Интонация повествования остепенившегося Хлудова отличается от пылкости и восторженности его юношеских записей, он все более рассказывает о том, что испытывает глубокие эмоции от духовной и эстетической стороны богослужений. В иные праздники он посещал службы дважды, например на Пасху 1847 года за ранней обедней был в своем приходе, а «к поздней ездили с Полинькой в Успенский собор» Кремля. У Хлудовых к этому времени родилось трое детей, из которых старшей дочери было 2,5 года, а два мальчика умерли в младенчестве, и Пелагея была на раннем сроке четвертой беременности.

Понимание житейских невзгод и переживаний, видимо, сделало религиозные переживания более глубокими, и Герасим Иванович пишет в дневнике о своих впечатлениях от церковной службы: «Служил викарий архиерей Иосиф. Народу было множество. Когда кончилась обедня и зазвонили во все колокола – что за торжественный звон, что за радость на душе происходит, какое особенное благоговение ничем неизъяснимое. Кажется для одного этого звона стоит приехать в Кремль за тысячу верст, которого в целом мире не услышишь ни за какие деньги»[505].

Став семейным человеком, он проводит день Пасхи, с утра и днем посещая службы, а вечером навещая родственников. Утреннюю службу он стоит в своем приходском храме, обедню – в одном из больших монастырей (Донском или Покровском) или в одном из кремлевских соборов. В 1850 и 1855 годах Хлудов с сожалением упоминает, что не соблюдал пост («не говел»), причина не указана, но ею могла быть интенсивная работа в семейной фирме или болезнь (несоблюдение поста в этом случае допускалось с разрешения священника).