Вера и Мера

Единственное изменение, к которому Церковь вынудили жизненные обстоятельства с установлением Советской власти, состоит в том, что она перестала оглашать анафему Степану Тимофеевичу Разину и Емельяну Ивановичу Пугачеву, в прошлом возглавившим большевистское по его существу народное движение освобождения людей от деспотизма светской власти и церкви, посмевшей благословлять деспотизм от имени Бога, который есть.

Крестьянские войны под руководством обоих были большевизмом, противостоящим демоническому меньшевизму правящей “элиты”. Большинство народа было против того, чтобы правящая “элита” помыкала ими, торговала ими как скотом: так что восстания были действительно большевистскими, хотя в те годы большевизм не развился идейно-теоретически до состояния, в котором мог от отрицания прежнего общественного уклада перейти к созиданию иного общественного уклада и государственному строительству на иных принципах.

Но изменить своего отношения к разнообразным модификациям “хилиастической ереси” Русская Православная церковь не пожелала, ни при Советской власти, ни в наши дни, хотя именно эта “ересь” из всех церковно-социологических доктрин наиболее близка к истинному смыслу Откровений о том, как должно жить людям по Божьему предопределению.

«Хилиазм (от греч. chilias — тысяча), вера в “тысячелетнее царство” бога и праведников на земле, т.е. в осуществление мистически понятного идеала справедливости еще до конца мира» (“Советский энциклопедический словарь”. 1986). Иное название хилиазма — «миллинаризм» — происходит от латиноязычной тысячи. Хилиазм и миллинаризм, отрицавшие сослоно-кастовый строй, внутриобщественную иерархию личностных отношений и угнетение человека другими членами общества, с момента появления обоих течений в греко— и латиноязычных регионах Римской империи рассматриваются всеми господствующими церквями, почитающими себя христианскими, как ересь, т.е. как ложное учение. И в этом нет разницы между православием и католицизмом.

И хилиазм порицается церквями вопреки смыслу молитвы Христовой: «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе…» [76]

В.Тростников написал в упомянутой статье что-то о неизгладимой харизме, обретаемой в обряде венчания на царство. Но он же лицемерно не вспомнил того, что многие поколения носителей “неизгладимой царственной харизмы” считали возможным игнорировать неизгладимую харизму таинства брачного венчания крепостного населения России, продавая их поодиночке, отрывая мужей от жен, детей от родителей, похотливо насильничая в отношении крепостных как холостых, так и семейных. Церковь по этому поводу молчала всю долгую историю крепостного права на Руси: от Бориса Годунова, отменившего Юрьев день, до Александра II, отменившего крепостное право. Ни один монарх, ни помещичье сословье в целом не были отлучены от церкви за учреждение рабовладения над своими же соотечественниками: если кому-то из помещиков персонально и перепало от государства и от церкви за то, что они учиняли в своих имениях над крепостными, так это было направлено не на ликвидацию рабовладения над соотечественниками, а на придание устойчивости рабовладению, которое несознательные рабовладельцы сами же и подрывали “чрезмерностью” рабовладельческой вседозволенности. Церковь соглашалась со всем, что бы ни вытворяли царственные помазанники и от имени помазанников весь правящий класс России, а монастыри Церкви были коллективными рабовладельцами, торгуя крепостными точно также, как прочие помещики.

Иерархам церкви изначально не нравился социализм, не как слово, а как идеал устройства жизни общества, в котором нет места чьему-либо деспотизму и обделённости большинства демоническим меньшинством, узурпировавшим власть в обществе и пытающимся свой деспотизм навязать людям в качестве Божьей воли. После 1917 г. к извращениям идеалов социализма деятелями Советской власти, провозгласившей искоренение эксплуатации человека “человеком” нормой общественного устройства, Православие относилось еще более терпимо, чем ранее оно относилось к деспотизму и крепостничеству, по-прежнему паразитируя на обществе и его религиозном невежестве, поскольку извращение идеалов социализма в практике общественной жизни порочило сам ненавистный церковникам жизненный уклад, в котором не было места их паразитизму. Когда же Советская власть переродилась в нежизнеспособную противоположность провозглашенным при её становлении идеалам, Церковь заговорила о возрождении Отечества и необходимости вернуться к вере предков [77].