Вера и правда

Вот снова взмахнул своим кинжалом Гассан, и алая струя крови брызнула из руки Миши. Но Зарубин даже и не заметил раны; всё его существо было наполнено одним порывом, одною целью: уничтожить во что бы то ни стало своего злейшего врага. Он поднял шашку и готовился нанести удар прямо в сердце мюрида, но в эту минуту Гассан ловким движением вышиб из его рук оружие и сильным толчком бросил своего противника на землю…

В одну минуту он был уже на груди Зарубина и, придавливая его к земле, хрипел глухим, срывающимся голосом:

— Урус!.. Гяур!.. Собака!.. Будешь помнить канлы Гассана… Умри… собака… гяур!

Острый кинжал быстро взвился над головою Миши.

В пылающей голове Зарубина в один миг мелькнул милый образ: кроткие чёрные глазки и белокурое личико ребёнка.

— Молись за меня, Тэкла! — успели шепнуть губы Миши… Кинжал молнией блеснул перед его глазами… и… разом тело Гассана рухнуло всею своею тяжестью на него: чья-то меткая дружеская сабля ловко ударила в грудь бека Джанаида.

Но и с искажённым от муки лицом, с залитой кровью грудью он ещё грозил Мише, протягивая к нему свой окровавленный кинжал.

Зарубин выхватил револьвер и, не целясь, выстрелил в своего врага.

— Велик… Алла… и… Магомет… его пророк!.. Я умираю в священном газавате! — простонал Гассан и закрыл глаза.

Злая улыбка скорчила лицо его и застыла на нём навсегда.

Пуля Миши угодила ему в сердце.

* * *

Следом за командой охотников на Гуниб поднялся и первый батальон апшеронцев под начальством полковника Егорова.

На каждом утёсе, за каждым завалом их поджидали неутомимые защитники Гуниба, принимая прямо на шашки и кинжалы храбрецов, русских удальцов. И несмотря на страшное сопротивление, к шести часам утра этот путь на Гуниб был очищен.

В то же время 21-й стрелковый батальон, по приказанию генерал-майора Тарханова, взобрался туда по северному скату, а шедший с ним батальон Грузинского полка был отправлен в обход аула к сакле, где находился Шамиль.

Тогда же, несколько позднее, взобравшийся на Гуниб полковник Радецкий, командовавший другим батальоном Апшеронского полка, окружил самый аул.

Густой туман застилал горы и мешал защитникам Гуниба видеть движение русских войск. Только когда штурмующие показались у самых стен аула, мюриды с дикими криками кинулись вовнутрь его и, засев в сакли, приготовились мужественно встретить нежданных гостей.

Глава 6 В мечети. Долг чести и долг крови

 мой Абдурахим, мой повелитель, кажется, пришёл наш смертный час! Ты слышишь эти ужасные крики? Гяуры в ауле! Гяуры здесь!

И бледная как смерть Патимат закрыла в невыразимой тоске лицо руками. Это лицо, чуть-чуть освещённое лампадами мечети, теперь осунулось и исхудало, как у труднобольной…

Страх и отчаяние наложили свою тяжёлую печать на нежные черты молодой женщины. Прижавшись к груди мужа, она скрыла на ней своё испуганное личико и не слышала тех ласковых слов и увещаний, которыми он старался успокоить свою юную подругу.

Да и не одна она была полна смятения и страха. Шуанет, Зайдет, Нажабат и Написет, даже обычно спокойная и флегматичная Написет, были насмерть перепуганы всем происходящим.

Да и не только они: у Кази-Магомы, у Магомет-Шеффи и у прочих, укрывшихся вместе с ними в мечети, были такие же взволнованные лица.

Только двое людей спокойны, точно весь этот ужас не касается их.

Эти двое людей — Зюльма и Шамиль.

Зюльме нечего опасаться. Самое худшее, что может её ожидать, — смерть — не пугает вдову Джемала. Ведь смерть желанна для бедной Зюльмы. Только смерть соединит её в садах Аллаха с её мёртвым Джемал эдд ином.

А Шамиль? Какое властное и могучее решение написано на его высоком челе! Последнее решение… Он привёл в мечеть всю семью из аула, чтобы погибнуть последним здесь, под сводами мечети.

И женщины и дети должны умереть вместе с ним. Не в рабство же урусам отправить его бедных, его дорогих детей…

Нет! Лучше пусть они примут смерть из рук своих близких и родных…

Когда русские подойдут к джамии, он прикажет сыновьям убить женщин, а потом… потом погибнет сам с пением священного гимна на устах. Так велит ему долг чести, так приказывает ему его собственное сердце — сердце верного слуги Аллаха и ретивого последователя тариката. Он умрёт в священном газавате, умрёт в борьбе за свободу горцев, как и подобает имаму-вождю, как умер двадцать семь лет тому назад его учитель и наставник Кази-Мулла.

А шум битвы приближается с каждой минутой. Уже слышно, как они штурмуют нагорные сакли. Нет сомнения больше: русские ворвались в аул. А ещё на заре он, Шамиль, объезжал своих воинов, ободряя их, повторяя им, что Гуниб неприступен и что взять его невозможно…

Да разве есть что-либо невозможное для этих шайтанов-русских?..