Вера и рыцарь ее сердца

На этом разговор между начальником и подчиненным был окончен. Отец ясно дал понять сыну, что тот сам должен зарабатывать на свой хлеб, а как это сделать молодому специалисту, если он не пьет за компанию и не курит в перерывах. Молодой Шевченко трудился, как проклятый, а премии за него получали те, кто выпивал с начальством. Галина старалась угодить своему мужу, готовила кушать, создавала в доме уют, но нехватка денег не давала ей покоя, их бедность нервировала ее маму, и у Клавдия Ивановна поднималось кровяное давление.

Галина почувствовала себя обманутой судьбой: супружеская близость разочаровывала из ночи в ночь, нехватка денег мешала портила ее настроение, почувствовать себя комфортно в их маленьком неблагоустроенном домике она не могла, а постоянное бурчание мамы делали ее раздражительной уже с утра. сводило с ума. Медовый месяц прошел, и молодая жена встречала мужа с работы постоянными жалобами на бедность, на убогий быт, на отсутствие праздников в жизни, в ответ Саша распугал всех ее подруг, и Галя стала замечать, что нем черты характера его мамаши, а его мамаша была настоящая ведьмой!

Вскоре, Саше расхотелось после работы спешить в молодой жене, теперь он шел домой, как из-под палки, и его задевало вольготное житье его холостого друга, у которого всегда были деньги и окружение хорошеньких девочек, теперь Володя Коваленко уже не нуждался в обществе своего верного женатого товарища. Почему Саша не мог так же легко жить? Ответ напрашивался сам собой, потому что его сломали еще в детстве, если ребенком он боялся быть битым, то потом боялся призыва в армию, боялся стать пожизненным калекой. Вся его обида была адресована матери, как единственного врага его благополучия. Разве она не могла раньше отправить его на лечение в Москву? Могла, но не отправила! Она с детства хотела из него сделать раба, и это у нее почти получилось. Постепенно, в сердце мужчины накапливалась тихая ненависть к матери.

– Мать сломала меня в детстве, потом всю жизнь хотела что-то исправить, но ни разу, ни разу, она не извинилась за мое изувеченное детство, за мое изгнание из семьи. Теперь вся ее забота только о Вере. Правильно говорит Галина, Верка вырастет и тоже уедет из дома, оставит мать одну. Может быть тогда, она поймет, что мы ее дети, которых она сделала несчастными людьми.

Саша понимал, что теперь, он сам должен поднимать стать хозяином своей жизни. Шло время, работать молодому Шевченко становилось легче, его стали узнавать в деловом мире, начальство ценить, но ненависть к матери по-прежнему точила его сердце. Хотя Саша не простил и отца, но обида на него уже не причиняла былую боль. Только с Веркой сохранились у него более или менее родственные отношения, но и та мечтала поскорее уехать из дома.

Впрочем, еще и года не прошло после свадьбы, как ему, молодому механику, дали новую двухкомнатную квартиру. Естественно, это случилось не «по щучьему велению», а дело состояло в том, что отказать в личной просьбе Владимиру Степановичу городские власти не захотели, но в новой квартире Володю и Римму не ждали, а Вера приходила к брату без приглашенья.

Однажды, Вера и ее родители собрали сумки, полные подарков и продуктов, и отправились к Саше в День его Рождения, и тоже без приглашения. Они хотели сделать сыну приятный сюрприз, но от сюрприза, который их ждал в квартире, делать сюрпризы им тут же расхотелось. Саша открыл дверь, но за порог гостей не пустил. Из спальни послышался голодный плач младенца.

– Саша, сынок, у тебя родился ребенок? – умиленно спросил Володя.

– Да. Его зовут Юрой, – ответил Саша уставшим голосом, не пропуская гостей в дом.

– Юрий Александрович Шевченко! – торжественно произнес Володя. Тут из спальни выглянула Галина.

– Я же сказал тебе! Не высовывайся! Скройся с глаз! – грубо приказал Саша жене, и дверь спальни с треском закрылась. Галя явно боялась мужа.

– Когда были роды? – спросила мама, волшебным образом сохраняя спокойствие. Только Вера догадывалась, какая горечь скрывалась в ее спокойном тоне.

– Юра родился двадцатого февраля.

– Саша, почему ты нам не сказал о рождении нашего внука? … Саша, можно на него хотя бы посмотреть? – опять вступил в разговор папа. В его вопросе еще чувствовалась надежда на сыновнюю любовь.

– Когда будет можно, тогда и посмотрите. Я не могу допустить, чтобы мой сын заразился, я не хочу, чтобы его сглазили. Через сорок дней на него можно будет посмотреть и посторонним.

Это было явное непочтение к отцу, а на маму Вере было даже страшно взглянуть.

– Как ты мог с нами так поступить? – задала вопрос, ошарашенная отчуждением сына, Римма.

Вера не знала, как ей радоваться Дню рождения брата, который зло уставился на маму; как ей нужно любить новорождённого племянника, на которого сорок дней нельзя смотреть, как ей успокоить расстроенного папу и как ей помочь маме, не разразиться гневом в стане недоброжелателей. Взяв сетки из рук родителей, она поставила их рядом с братом и всполошилась.