Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов" [СИ]

— Может, — Кира запнулась в нерешительности, — может, все-таки скажешь свое настоящее имя?

— Э-э нет, детка, — погрозил ей указательным пальцем Кэно. — Вы и так теперь знаете слишком много. Это проклятое имя я унесу с собой в могилу.

Он допил водку, бутылку которой оставил у кровати, и, что называется, вырубился.

Утром следующего дня Кэно нехотя проснулся. Проснулся, не помня очередного ночного кошмара, хотя и в этот раз навязчивый сон не оставил его. Он чувствовал болезненную тяжесть во всем теле, тошноту и головную боль. Сфокусировав, наконец, размытое зрение, Кэно огляделся. У кровати стояла банка пива. Кэно взглянул на нее, как на пруд посреди пустыни. Он выпил, почувствовал себя немного лучше, смог встать на ноги. С усилием припомнив, где находится ванная, анархист побрел туда. Он открыл холодную воду, выкручивая вентиль до упора, и опустил голову под ледяную струю. Тело несколько раз ударила судорога, казалось, от этого у него даже встали дыбом волосы на руках и на груди. Однако сознание несколько прояснилось, Кэно поднял голову и вздохнул поглубже. Тут он увидел свое отражение в зеркале — это был уже не он. Левый глаз перестал быть человеческим — его радужка стала желтого цвета, зрачок вытянулся в тонкую щель, как у змеи.

— Что за черт? — проронил террорист и ощутил, что с зубами что-то не так. Он оскалился — зубы стали острыми, клыки удлинились и выступили вперед.

Что еще изменилось в нем? Со страхом Кэно сбросил косуху и рубашку. Его руки безнадежно опустились — плечи и предплечья местами лишились кожи, на ее месте появилась мягкая, еще уязвимая красная чешуя, только в середине затвердевшая и приобретшая черный цвет.

— Значит, преобразование идет… — осознал он. — Будь ты проклят, Мавадо!

С яростью Кэно ударил в зеркало кулаком. Тут же он принялся перематывать изрезанную осколками руку полотенцем, выцарапывая пальцами из ран кусочки стекла.

До вечера он не выходил из своей комнаты — он не знал, что делать. Несколько раз Кэно пытался прилечь и поспать, но мысли упорно не давали ему уснуть. «Может, все не так плохо — я стану сильнее. Сильнее!» Он распахнул окно и под покровом ночи вырвался на волю.

Кэно за считанные минуты пересек свалку металлолома недалеко от дома Кобры и пустырь за ней. За пустырем была заброшенная стройка. Анархист удивился, с какой легкостью он перемахнул через забор — даже в молодости он не был на такое способен. Внутри все сгорало от азарта и единственного желания — испытать новые возможности собственного тела.

Кэно разбежался и мгновенно взобрался по стене до уровня седьмого этажа. Даже будто не взобрался — взлетел. Словно неистовый порыв ветра вскинул его на эту высоту, хотя в округе не было ни малейшего движения воздуха, даже подобия легкого ветерка. Кэно присел в оконном проеме, поставив ноги на подоконник и прислонившись спиной к откосу. Он глядел на луну. Ее свет устремился в него тонкими серебряными стрелами, но эти стрелы, вонзаясь в тело, не причиняли боли. Только по коже бежала приятная легкая прохлада.

Какая сила чувствовалась в теле, какая энергия! Это был новый уровень свободы, когда ты не органичен собственным бренным телом. Ушла нахлынувшая с годами слабость, ушла столько лет регулярно глодавшая его боль. Да, боль. Ее больше нет! Ничто не мешало теперь наслаждаться свежими запахами ночи, игрой серебристых бликов от лунного света на каждом изъяне серого кирпича в этом недостроенном здании.

Кэно шагнул из оконного проема и дальше полез вверх по стене, цепляясь только пальцами рук за щели между кирпичами. Он добрался до угла здания и прыжком оказался на пожарной лестнице.

Он не карабкался по лестнице, как человек. Он был словно ягуар, взбирающийся на дерево, — проворными резкими прыжками перемахивал через три-четыре ступени за один раз. Яростным прыжком, каким волк кидается на добычу, Кэно бросился на крышу. Он встал во весь рост и расправил плечи.

Его чувства обострились до предела, недостижимого человеку. Зрение различало даже самые мелкие звезды на небесном своде, полупрозрачную светящуюся дымку Млечного Пути, метеоры, входящие в атмосферу, чтобы за миг сгореть, но оставить за собой огненный след.

— Как люди, — подумал Кэно, — сгорают за секунду. Только в нашей жизни след не за всеми остается…

Ему казалось, что он может всматриваться в высокое ночное небо вечно, постоянно замечая в нем что-то новое. Единственный зрячий глаз — левый — никогда не видел так хорошо и ясно.

— Use your might, Kano![23] — сказал он сам себе.