Вера, Надежда, Любовь… Женские портреты

Зинаида Волконская стала ревностной католичкой. Биограф княгини Коладжованни пишет, что обращение ее в католичество «происходило постепенно и стало окончательным только в 1839 году, по случаю канонизации Святого Альфонса de Liguori. Это было обращение выстраданное и по убеждению; оно далось огромной ценой. Действительно, когда княгиня в 1840 году вернулась в Россию, по распоряжению Николая I у нее было конфисковано имущество, и она была вынуждена тайком покинуть родину. Волконским удалось создать хороший капитал за границей, но он составлял лишь небольшую часть их прежнего состояния».

Зинаида Волконская не утратила вкуса к «салонной беседе», но все чаще в этих беседах принимали участие деятели церкви, проповедники. Княгиня все больше предавалась радостям уединения и мечтала об основании своего рода обители.

«Я хотела бы окончить мои дни, – писала она, – живя среди вдов и дам пожилого возраста, рядом со своей сестрой. У нас была бы форменная одежда, не из шерсти и шелка, а из хлопка, на голове чепчик, не легкий газовый, а из простого тюля, а для выхода – черная соломенная шляпа без украшений, можно с вуалью, но самой простой. Послушницы носили бы имя «Мария» и их покровителем был бы Св. Иоанн Евангелист. Их правилами жизни руководили бы Отцы Драгоценнейшей Крови, а их исповедниками были бы Отцы Страстотерпцы».

То есть почти полная аскеза, хоть и несколько наивная. А ведь когда-то княгиня тяготела к дорогим нарядам, изысканным туалетам, парижской моде, к различным «излишествам»... Какой поворот! И как изменилось окружение княгини: на смену поэтам и художникам, певцам и артистам, рою молодых поклонников и вздыхателей пришли совсем иные люди – люди веры, адепты религиозной идеи.

Все тот же итальянский биограф Коладжованни так описывает один из дней Волконской:

«Утром, с десяти до полудня, у ее дома выстраивались в очередь поборники разных добрых дел, нищие, бедные, люди, ищущие работу, те, кому требовались совет и утешение. В полдень княгиня приглашала их сопровождать ее в какую-нибудь церковь на последнюю мессу или для благословения, а в завершение – на прогулку в парке Пинчио. В два часа она обедала. Это было время визита ее родственников, многие из которых служили в посольстве; тогда же съезжалось светское общество, поскольку все были уверены в том, что найдут княгиню дома, и каждый мог принять участие в обеде, за которым присутствовали ее близкие друзья: аббат Жербе, монсеньор Луке, аббат Марте. Среди присутствующих было много французов. Вечер отводился обществу. Ее приемным днем был вторник. В ее доме встречались самые знаменитые католические деятели Рима того времени. Княгиня была рада видеть всех этих людей, с которыми она вела дискуссии, стремясь быть в курсе наиболее животрепещущих проблем того времени. В ее доме встречались и старые друзья по семинарии, возвратясь из дальних миссий».

Так решительно Зинаида Волконская вступила на дорогу Добра и Праведности. Все собравшиеся в ее доме чтили завет Святого апостола Павла из Послания к Галатам:

«Не будем тщеславиться, друг друга раздражать, друг другу завидовать».

Финальные аккорды последней мессы

В 1844 году в Ассизи умер муж Зинаиды Волконской – князь Никита Волконский. Смерть мужа – знамение, и княгиня еще ревностней отдается попечительским благотворительным делам.

Роскошная жизнь давно забыта. То была услада для глаз и для слуха. В той прошлой жизни она покоряла и блистала, утверждая свое ego. Она испытывала радость от стихов и похвал в ее честь. Позднее она поняла, что все это лишь мишура, фальшивый блеск, исчезающий дым в голубом небе бытия. С возрастом понимаешь, что все «суета и томление духа», как сказано в книге Екклезиаста, ибо «душа не насыщается». Душа просит чего-то иного, не мирского, а возвышенного и божественного. Наступает «время уклониться от объятий». Наступает время раздарить то, что ты накопил и приобрел за долгие годы жизни. И не только серебро и злато, но и собственную душу, бесценные зерна своего опыта, свою накопившуюся нежность и сладость сострадания к сирым и убогим, ко всем страждущим.

Я не знаю (да и кто знает?!), какая ломка происходила в душе Зинаиды Александровны Волконской. Но наверняка она искренне порвала со своей прежней жизнью салонной красавицы и так же искренне стала служить делу Бога, делу Добра.