Вера в правду ревущей толпы

Вера в правду ревущей толпы Роман Казимирский

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кирпичный сок

Живее живых

Я иду по проводу, зеленому, как изумрудный город.
Я ношу очки с усатыми улыбками.
В глаза смеются светофоры, старики-поребрики
подмигивают хитро из-под ног,
они живее все живых.
Я вишу на проводе, зеленом, словно изумрудный город,
я ношу ботинки на одну и ту же ногу.
На моих носках наскальные рисунки, оттиски
проспавших воскресение богов —
они живее всех живых.
Я грызу зеленый провод изумрудными зубами,
искры освещают дровосеков, львов, страшил и иже с ними,
мне ворона намекает на другое место,
где потерянное время возвращается,
живее всех живых.

Тонкая линия

Могильщик вгрызается в землю настырно,
как нищий, стащивший с прилавка тушенку
в попытке найти в ней таблетку от смерти.
А ты наблюдаешь. Ведь ты – наблюдатель.
Такая работа, ничто не попишешь.
Удобных позиций не так уж и много,
раз занял такую— сиди, не брыкайся.
Надежда на то, что найдется ответственный,
непостижима и непререкаема,
как надоевший домашний аквариум
с грязной водой и голодными рыбами.
Сток закавычен привычными досками,
в каждой имеется гвоздь милосердия,
метящий в лоб, но лишающий зрения
то ли по глупости, то ли по слепости.
Впрочем, неважно. Имеет значение
лишь одинокая тонкая линия,
что разделяет на «будет» и «может быть»
все, что имеем в остатке от жизни.

Кирпичный сок

Заглянул в себя, а там глаза
смотрят на меня с немым вопросом.
Мол, какого черта – и вообще.
Вышел из себя, и все, как прежде,
на местах, по полочкам, в размер,
как у Менделеева в таблице.
Может быть, внутри я так широк,
так велик и так неописуем,
что во мне есть место для двоих,
для троих – и даже многих сотен.
Или все как раз наоборот:
я так тесен, что не умещаю
самого себя – не то, что тех,
кто хотел бы поселиться рядом.
Выглянул в окно, а там окно,
из которого таращит стекла
человек.
Его кирпичный сок
красит трещины моих ладоней.

Завтра вчера

Последний день настал – пиши пропало.
Наставил нам рога, пришил нам хвост.
Теперь что в цирк, что в Богу – в полный рост
без логики конца,
без истины начала.
За камнем трех сторон детектор веры
шмонает каждого, кто не свистел с горы,
не бил перчаткой и не звал барьеру
поэтов преждевременной поры.
А завтра – новый день и свежий ракурс:
все, как вчера, но с чистого листа.
Бумага стерпит кривизну моста
из края черствых лиц
в край бутафорских лакомств.

Портрет