Вера в правду ревущей толпы

Ничем не пахнущий пейзаж распахивает плащ,
как тот мужик, что ловит девок в темной подворотне.
Его исподнее – то смех, то плач, то равнодушие, то злоба.
И если б знать, что под обивкой гроба
есть что-то кроме дерева, то гроб
сойдет за новенький натертый воском плот,
в котором на прикуриватель глаз швейцарская гарантия.
Послушайте, ведь эта живопись гвоздями по стеклу
объединяет тошноту с мучительной истомой,
чарующие дали – с лапой обезьяны,
старательно малюющей портрет компостной ямы
кого-то для, чего-то ради.
Кареты нет. И негде взять.
И нет того, кого хотелось бы ограбить.

Без изъяна

Слышишь, как кипит, но упрямо идешь вперед:
знакомый угол раскрывает свои объятья, что делать.
В твоей жирной черной земле твой внутренний крот
роет лабиринты ходов и прячет в них всякую мелочь.
Ты выползаешь из своих банкнотных мятых стен,
вдыхаешь щедро сдобренныймылом воздух —
и прощаешь себе бесполезный каждый день,
в котором есть ты – и есть твои красивые ноздри.
В них смешные козявки и сочные поля соплей,
от которых, бывает, захватывает то одно, то другое:
остается клеить разорванный запах и нюхать клей —
и охранять священный тюбик, пока его не закроют.
А потом ты смущенно бормочешь, что вообще ни-ни,
и гладишь утюгом сморщенное мужское начало,
которое свисает с края твоей простыни
сталактитом воспаленного сала.

Двое

Идущая молча мимо сорвавших глотки
в драных колготках самого банального цвета —
где ты, ушедшая прочь от наследного трона,
черная ворона в стае ворон белых?
Прожевавшая разницу между словом и делом,
выбиваешь фениксом застрявший в фениксе пепел,
чтобы вывел себя из себя – эй – прошел гладко
и кудахчет, что тебя из твоих же лекал слепит.
Извлекаю тебя на свет, как Эйлер занозы
из убийственно прозаической извлекал константы —
у твоих секундантов закончилось время вопросов.
Заряжай и лети, я – следом, но немного позже.
Изловчишься оплавить себя в тчк —
и летишь себе оловом, голым теплом,
истепляясь в одну из чужих атмосфер.
А летящая рядом коснется тебя —
и согреется впрок, и отдаст, что взяла,
и «прости, но вчера я стекла со стекла».
Коло-ко коло-ло коло-ко коло-ла
разнесут на весь мир до затычек в ушах,
до огня, от которого стынет Земля.
Посмотри: я принес – эта птица твоя.
Посмотри: эта птица – живая.

Колесница