Вера в свободу. Практики психиатрии и принципы либертарианства

Пусть и несколько запутанно, Хайек подтверждает здесь здравое различение между действием, решением и выбором, с одной стороны, и со случайностью, событием и происшествием — с другой. C положительной стороны Хайек заслуживает нашего восхищения за прямую критику применения математической экономики к важнейшим вопросам общественной политики, формирующим основу, на которой экономические отношения выстраиваются. Он говорил в интервью: «Не хочу быть невежливым по отношению к моему старому другу, покойному Оскару Моргенштерну, но, хотя я считаю его книгу [«Теория игр и экономическое поведение»479 О. Моргенштерна и Дж. фон Неймана. — Т. С.] великим математическим достижением, первая глава, имеющая дело с экономической теорией, просто ошибочна. Я не думаю, что теория игр внесла важный вклад в экономическую теорию, но это очень интересная математическая дисциплина»480.

Вечером 10 декабря 1974 г., накануне церемонии награждения, Хайек выступил на Нобелевском банкете. В этом выступлении, а также в своей речи на церемонии награждения он выразил уверенность в том, что настоящей наукой экономическая теория не является. Он мужественно заявил, что учреждение Нобелевской премии по экономике создает ложное впечатление, будто экономическая теория является наукой: «Теперь, когда Нобелевская премия по экономической науке учреждена, можно испытывать только глубокую благодарность за то, что тебя на нее номинировали в качестве одного из лауреатов… тем не менее должен признаться, что, если бы со мной консультировались заранее, следует ли учреждать Нобелевскую премию по экономике, я бы решительно высказался против этого». Он поступил бы так, продолжал Хайек, опасаясь, что

Нобелевская премия наделяет индивида авторитетом, которым в экономике не должен быть наделен никто. В естественных науках это значения не имеет. Влияние, которое здесь индивид оказывает, распространяется в основном на его коллег-экспертов, которые быстро поставят его на место, если он выйдет за пределы своей компетенции. Однако влияние экономиста — это главным образом влияние на непосвященных: политиков, журналистов, социальных работников и общество в целом… Я не уверен в желательности того, чтобы усиливать влияние нескольких отдельных экономистов столь церемониальным и впечатляющим признанием их достижений, возможно, далекого прошлого. Поэтому я склонен предложить, чтобы вы требовали от лауреатов клятву скромности, нечто вроде клятвы Гиппократа — никогда не переступать в публичных заявлениях границ своей компетенции. Или вы могли бы, по меньшей мере при вручении премии, напоминать получателю мудрый совет одного из величайших людей в нашей области Альфреда Маршалла: «Исследователи общественных наук должны опасаться публичного одобрения: зло пребывает с ними, когда люди хорошо говорят о них»481.

В своей Нобелевской лекции, откровенно озаглавленной «Претензии знания» и представляющей собой краткое изложение критики сциентизма, впервые сформулированной им в 1942 г. и подробно изложенной в книге 1955 г. «Контрреволюция науки», он пишет: