Вербариум

Митинг завершился дракой на трибуне.

У кого-то хватило ума вызвать бригаду из дурдома.

Пока деда вели к машине, Муха быстренько выманил нашего симбионта, и мы дали дёру.

– Так, орлы, – сказал радостный Дед. – Где у них ближайшая тусовка?

– Это надо в Инете смотреть, – ответил я. – Сматываемся. Тут больше делать нечего.

– Гля… – прошептал Муха. – Вот тебя тут только не хватало…

Митинг был устроен в парке возле памятника национальным героям. Если не знать, кому памятник, вовеки не догадаешься – груда каменных глыб с трибуной посерёдке. К этой груде вели три аллеи. На той, которую мы выбрали для отступления, стояли Райво-Тимофей и его ребята. Они в митинге не участвовали – они пришли посмотреть издали. Ну и увидели нас…

– Не фиг позориться, – проворчал Дед. – Орлы, отцепляйте бантики.

Их было четверо, нас – трое. И мы понимали, что в парке они разборку не устроят. Просто лишний раз с ними сталкиваться – портить себе настроение. Мы сунули бантики в карманы и прошли мимо них, рассуждая о больничных нравах: к санитарке без пятёрки и не подходи. Потом я скосил глаза – они смотрели нам вслед.

– У Тимофея в голове лыжной палкой помешали, – сказал Муха. – Вот какого беса он решил стать Тимофеем? Что это за извращение? Человек, который ходит на такие митинги, не имеет права быть Тимофеем!

– Муха, ты что такое говоришь? – спросил Дед.

– Говорю, что Тимофей, оказывается, тоже умом тронулся на национальной почве.

– Да, так и есть, но почему ты говоришь это по-латтонски?

– Дед, ты так не шути…

– Дед не шутит, – вмешался я. – Ты говоришь на литературном латтонском языке, и даже все окончания правильные.

– Симбионт! Дед, вымани-ка его!

– А он что, в тебя всосался?

– Ну да! Куда я ещё мог его девать в толпе?

– Вон там, над прудом, никто не помешает, – сказал я, высмотрев сверху пустые скамейки на холмике.

Мы повели туда Муху, и Дед выманил симбионта. Тот встал на лавочке чёрным столбиком и молчал.

– Послушай, мы не сердимся, мы не будем тебя наказывать, мы вообще очень хорошо к тебе относимся, – проникновенно начал Дед. – Мы и в банку тебя засовывать не будем. Ты только объясни, что это значит. Почему ты заставил Муху говорить по-латтонски?

– Это равновесие, – ответил чёрный столбик.

– В каком смысле?

– Хозяева предложили исполнить приказ. Показался странным. Спросил – это добро или зло. Объяснили – это равновесие. Понял.

– Равновесие, – повторил Муха. – Дед, тебе придётся лечь на амбразуру.

– Это как? – спросил Дед.

– Ты из нас троих больше всего похож на латтонца. Если Гость вдруг по-латтонски заговорит – это будет дико.

– Я говорю! – возмутился я. – И экзамен сдал, и корочки получил!

– Ты хочешь, чтобы они тебя принимали за своего? А Дед всё равно дома сидит…

– А мать, а тётка? – возмутился Дед. – Нет, мы это дело в орлянку разыграем. Когда следующую кандидатуру выберем. Гля, орлы…

Мы сидели на холмике, а малость пониже, шагах в тридцати, стоял Тимофей со своими, стоял прямо у воды.

– Чего это они за нами следят? – спросил Муха. – На кой мы им сдались? Гость, твоя очередь прятать симбионта.

Мне было страшновато, но я кивнул.

На самом деле всасывание симбионта – штука безболезненная. Только вдруг испытываешь необъяснимый прилив бодрости. Дед это так объяснил – симбионт обменные процессы активизирует, потому что мозгу для работы с симбионтом нужно побольше кислорода. А сам наш чёрный столбик знает слово «кислород» на сотне языков, но смысл слова ему недоступен, он сам в этом честно признался. Он, оказалось, может трудиться в абсолютном вакууме.

Мы спустились с холмика и пошли прочь из парка. На выходе обернулись – Тимофей со своими провожал нас на порядочном расстоянии.

– Ну и леший с ним, – сказал Дед.

Глава четвёртая

Следующей нашей кандидатурой был политик более высокого ранга, чем тот дед. Но мы подсадили ему симбионта не сразу – сперва изучили всю прессу, включая самую жёлтую, и подождали, чем наша авантюра кончится. Русские газеты писали про случай сочувственно: дедушка старенький, нервишки слабенькие, ему бы чем по трибунам скакать – дома сидеть, внуков нянчить, а противостояния двух культур и более крепкая психика не выдержит. Латышские газеты отчаянно искали руку Москвы и додумались до того, что деда обработал какой-то засланный гипнотизёр.

Если совсем честно – дед порядком надоел, националисты уже думали, как от него избавиться. Он был той самой палкой о двух концах: перед выборами он превосходно трындел про русскую угрозу и собирал для национально-озабоченных партий перепуганный электорат, после выборов он нёс ту же чушь – но тогда уже наступало время коммерции, а кому надо, чтобы возмущённая толпа шла бить российские витрины, в которых выставлены латтонские шпроты?

А вот другой наш избранник был малость поумнее – и потому вреда приносил гораздо больше.

Он по каменным трибунам не шлялся, и нам пришлось потрудиться, пока мы изучили его маршруты и график выступлений перед широкой публикой. Нам повезло – удалось подобраться к нему как раз накануне его выступления по поводу русских школ.