Вербариум

– Идём, – сказал он вслух и молча продолжил: – Только будь как можно осторожнее. Если что, я тебя откачаю, конечно, но ты всё равно аккуратненько.

Я ничего не ответил, но моё молчание было очень вопросительным.

На балконе второго этажа, на мягком диванчике, сидела с ногами черноволосая девушка в белом платье и смотрела в сад. На наши шаги она не отреагировала.

Андрей остановился у меня за спиной, я прошёл широкую, залитую солнцем балконную площадку и остановился возле девушки.

Воздух стал горячим, потяжелел и поплыл куда-то вбок. В пылающем клинке света, наискосок вонзённом в тело здания, танцевала и вертелась пылинка. Единственная, прекрасная, безымянная суть лёгкости.

Меня резко тряхнуло. А, руки Андрея на плечах.

– Ау! Серёжа, осторожнее! Я же предупреждал!

– Что с ней? – мысленно пролепетал я.

– Аутизм, – уронил голос Андрея, – тяжёлый случай. Но я надеюсь, что с твоей помощью мы её расколдуем. Хочешь попробовать?

Телепатия позволяет лгать словами, но совершенно не скрывает эмоций. Андрей меня уважал и презирал одновременно. Уважал за силу, презирал за бесцельное её использование. Такое смешанное ощущение называется «вызов».

Я посмотрел на девушку ещё раз.

– Что от меня требуется?

Вдвоём мы бились четыре месяца. С речью не продвинулись ни на шаг, правда, психиатр утешил нас, сказав, что у Гали просто не сформированы соответствующие нейронные сети. Зато она научилась играть на рояле и, что звучит не так романтично, но гораздо существеннее для жизни, управлять процессами выделения. Она научилась реагировать на людей, улыбаться и ласково прикасаться. Сначала я делал – ею. Она исследовала результат. То, что ей нравилось, мы повторяли до закрепления. Музыка ей нравилась очень. После того как она смекнула, как закорючки на листе, фиксируемые взглядом, связаны с конкретными нажатиями пальцев – её собственная способность к музицированию тут же превысила то, что я мог организовать на доминации.

Однажды на наше занятие пришла Галина мать. Пришла и молча села в кресло. По Гале так-то совершенно не понять, что она чувствует, но мы ведь с Андреем были внутри.

– Может, попросить её выйти? – подумал мне Андрей. – Работать же невозможно.

– Подожди, она что-то вспоминает.

– Ты супер, Серёжка, – восхитился коммуникатор, прислушиваясь к тому, что мелькнуло в Галиных воспоминаниях, – погоди, сейчас подниму…

Доминатор не может управлять тем, что вы вспоминаете. Я могу только двигать вашими руками или языком, и думать вам слова, поскольку это тоже связано с мускульной артикуляцией. А вот коммуникатор может рыться в вашей памяти, как в ящике с игрушками. (Правда, мы лапочки?)

– Вот. Теперь отходим и ждём.

Мы замерли на границе девушкиного сознания. Галя вспоминала, как она, маленькая, сидит возле ножки – кажется, именно этого – рояля и слушает. Рядом шуршит длинная блестящая юбка.

– Мммм, – вслух сказала Галя и заиграла, неровно, сбиваясь и повторяя, неизвестную мне мелодию.

Мы с Андреем обернулись в сторону женщины в кресле.

– Вы играли ей маленькой? – спросил Андрей.

– У вас было длинное платье с такими блестящими штуками? – тут же уточнил я.

Женщина кивнула и взялась обеими руками за горло.

После того мы проработали ещё месяц. Мать и Галя наловчились обмениваться какими-то сообщениями и что-то даже играли в четыре руки. Порой мы с Андреем целый день вообще не вмешивались, только наблюдали. Когда мать сыграла Гале что-то, после чего та встала и ушла за ней в дом, Андрей с силой потёр лицо и подумал мне:

– Всё, Серёжка. Всё.

В его мыслях – я говорил, что эмоциональную окраску мысленных слов не скроешь? – было такое дикое облегчение и такая страшная усталость, что я даже испугался.

– ??

– Вот только что мы с тобой зарубили международный проект выбраковки телепатов.

– ???!!!

– Я обязался доказать, что любой указанный ими телепат, при грамотной ненасильственной мотивации, может приносить пользу, причём уникальную.

– И что?

– Ну, они предложили тебя. Скользкого, юридически осторожного гедониста-доминатора. Дикого, конечно же, доминатора. Как самую бесполезную и опасную тварь, которую могли представить.

Я поколебался между тем, чтобы обидеться, и тем, чтобы возгордиться.

Андрей мысленно похлопал меня по плечу.

– Что до моего мнения, то есть существо пострашнее сильного дикого доминатора.

Я немножко обиделся и сильно заинтересовался.

– Слабый дикий доминатор, – мрачно подумал Андрей.

Я удивился.

– Хе. Ну, скажи, Серёжа, доставляет ли тебе удовольствие делать что-то с человеком, чего он не хочет сам?

– Да ну, – я удивился так, что даже произнёс это вслух.

– Потому что ты не чувствуешь преграды. Ты встраиваешься между сознанием и организмом гуляючи, не напрягаясь. А для слабого доминатора – это победа. Доказательство его превосходства. И чем больше жертва сопротивляется, тем приятнее.