Вербы пробуждаются зимой

— Когда мы заняли под Воронежем штаб-квартиру генерала Шкуро…

— Вы об этом уже рассказывали, — улыбнулся Сергей.

— Ах, да! Это я рассказал.

— И про коня тоже, — пытался замять разговор Сергей. С минуты на минуту ему надо было выступать с благодарственным словом от имени слушателей.

— Нет, зачем же, — не отступал генерал. — Я хорошо помню. Про коня я еще не рассказал. А с конем-то у меня и случилась самая забавная и, если хотите, редчайшая история.

— Я извиняюсь, товарищ генерал. Охотно бы послушал, но мне сейчас выступать, — сказал Сергей, уловив предупреждающий кивок начальника курса подполковника Семенкевича.

— Пожалуйста. Не беспокойтесь. Я обожду, — отнял руку от пуговицы генерал.

Сергей достал из кармана листок с речью, заготовленной для него, поднялся во весь рост, обратился к министру обороны:

— Разрешите мне сказать несколько слов, товарищ Маршал Советского Союза.

Маршал выпрямился, как показалось Сергею, одобрительно улыбнулся и кивнул. Сидевший с ним рядом генерал-полковник тоже утвердительно качнул головой и что-то сказал на ухо министру.

— Дорогой товарищ министр! — начал громко, заученно Сергей, держа перед собой листок. — Дорогие товарищи из Главного политического управления! Наши глубокоуважаемые профессора и преподаватели! Разрешите мне от имени и по поручению всех выпускников академии горячо поблагодарить вас за то большое внимание, которое вы уделяли нашей военной, политической учебе, всемерному поднятию и повышению… — На этих словах Сергей осекся и покраснел. Он почувствовал, что говорит явно не то, что хочется сказать совсем другое — искреннее, теплое, выношенное в груди. И он, скомкав в кулаке листок, глядя на сидевших в одном ряду профессоров, преподавателей, уловив их подбадривающие взгляды, заговорил: — Нет таких слов, которыми можно было бы выразить благодарность вам, наши дорогие воспитатели, наставники. Спасибо вам и земной поклон за все, за все, что вы нам дали за эти годы. И где бы мы ни были, сколько бы ни прошло времени, мы никогда не забудем вас, ваших стараний и трудов.

Взрыв аплодисментов заглушил последние слова. Выпускники разом встали. Сотни благодарных, счастливых глаз уставились на заметно постаревших преподавателей. Поднялись, смущенные, взволнованные, и преподаватели. В добрых глазах начальника кафедры Сентюрина блеснули слезы. Инженер-полковник Белоконь растерянно, точно ему было душно, поправлял воротник. Рука его заметно дрожала.

— Спасибо тем, — продолжал Сергей, — кто нес нам новое, восставал всем сердцем против дряблого, кто, не жалея сил и времени, пекся о нашем будущем и научил нас смело глядеть вперед. Ну, а тому, кто потчевал нас заплесневелым, мы не скажем доброго слова. Нет!

Министр поднял руку.

— А что, разве есть в академии такие?

— Есть, товарищ Маршал Советского Союза. Как квочки на болтнях, так кое-кто из них сидит на старом, отжившем.

— И всё ждут, когда цыплята появятся, — засмеялся министр и обернулся к начальнику академии: — Что же будем делать с квочками?

— Придется квочек заменить, товарищ министр, — развел руками начальник академии. — Ну, и соответственно яички.

— Верно. По-народному с ними. За крылья — и вон из лукошка. А не то, чего доброго, вместо цыплят блох разведут.

Все засмеялись. Министр кивнул:

— Вы продолжайте. Продолжайте, товарищ майор. Извините, что перебил. Извините.

Но Сергей не знал, что дальше говорить. Кровь прилила к лицу, язык онемел. И тогда встал министр.

— Как говорится, придется пойти на взаимную выручку, — сказал он, улыбаясь. — Проявить долг товарищества и на практике показать силу взаимодействия между маршалом и майором. Но это присказка. Мне же хочется как бы продолжить прерванную речь. Вы не возражаете?

— Нет! Просим, товарищ министр!

— Разрешите сердечно поздравить вас с успешным окончанием учебы. Теперь в вашем багаже вместе с храбростью, мужеством, боевым опытом лежат и прочные знания. Вы теперь своего рода академики, сами с усами. Это хорошо. Но… — министр погрозил пальцем, — не зазнавайтесь, товарищи, не кичитесь наградами и значками. Будьте пытливыми, цепкими к новым знаниям. Иначе можете и не заметить, как вас обгонят другие, обскачет летящая вперед жизнь. Да, да, товарищи! Мы должны всегда быть диалектиками и помнить, что ничто не стоит на месте. Если еще недавно главной огневой силой были артиллерия, танки, пулеметы, то теперь уже атомное и ракетное оружие. А там, если не будет покончено с войнами, может появиться и еще невесть какая техника сражений. Так что учить есть и будет что. Надо только не дремать, не сидеть, как те некоторые, отставшие от жизни преподаватели-квочки.

Он налил бокал нарзану, отпил несколько глотков, вытер носовым платком губы и, торопливо сунув его в карман брюк, продолжал: