Вердикт

Через месяц он переехал к ней и впервые заговорил о том, что хочет бросить юридический факультет. Она как раз думала о поступлении туда. По мере развития их романа его интерес к академическим проблемам увядал и свелся наконец к простой необходимости как-нибудь сдать очередные экзамены. Они были безумно влюблены друг в друга, и все остальное не имело никакого значения. Кроме того, у нее водились небольшие наличные деньги, так что стесненности в средствах они не ощущали. Рождественские каникулы между первым и вторым семестрами его второго, и последнего, курса обучения они провели на Ямайке.

К тому моменту, когда он бросил учебу, она жила в Лоренсе уже три года и готова была двигаться дальше. Он был готов последовать за ней куда угодно.

Марли не много удалось узнать о пожаре, случившемся в воскресенье во второй половине дня. Они подозревали Фитча, но не могли найти причину – зачем ему это понадобилось. Единственное, что могло его интересовать, – компьютер, но Николас был уверен, что никому не удастся взломать систему защиты, которую он в него ввел. Важнейшие дискеты были заперты в сейфе у Марли. Чего добился Фитч, устроив пожар в его захудалой квартирке? Может, он хотел запугать Николаса, но этим его не запугаешь. Пожарная служба провела обычное расследование и пришла к выводу, что поджог маловероятен.

Николасу и Марли доводилось проводить ночи в более комфортабельных местах, чем «Сиеста», но доводилось и в куда более паршивых. За четыре года они сменили четыре города, совершили путешествия в полдюжины стран, повидали большую часть Северной Америки, прыгали с парашютом на Аляску и в Мехико, дважды плавали на плоту по Колорадо, а однажды даже по Амазонке. Они также бывали везде, где проводились «табачные процессы», и это приводило их в такие места, как Броукен-Эрроу, Аллентаун и теперь вот – Билокси. Вдвоем они знали об уровнях никотина, канцерогенах, статистических вероятностях легочной онкологии, процедурах подбора присяжных, судебных хитростях и Рэнкине Фитче больше, чем любая группа высококвалифицированных экспертов.

Проведя час в постели, они заметили, что на пол рядом с кроватью легла полоска света. Николас вскочил с взъерошенными волосами и потянулся за одеждой. Марли тоже быстро оделась и, стараясь держаться в тени, проскользнула на стоянку автомобилей.

А в комнате прямо под ними Хоппи из кожи вон лез, чтобы дезавуировать скандальные разоблачения Лоренса Криглера, которые, судя по всему, произвели на Милли неизгладимое впечатление. Она преподносила их мужу большими дозами и не могла взять в толк, почему это он так упорно спорит с ней.

Шутки ради Марли припарковала свою машину на улице в полуквартале от офиса Уэндела Рора. Они с Николасом исходили из уверенности, что Фитч следит за каждым ее шагом. Забавно было представить себе, как он мучается, думая, что она там встречается с Рором с глазу на глаз и договаривается с ним бог знает о чем. На «личный визит» она явилась в машине, взятой напрокат, – одной из многих, которыми она пользовалась в последнее время.

Николасу вдруг стала до тошноты противна комната – точная копия той, к которой он привязан вот уже неделю. Они совершили длительную поездку в машине вдоль берега залива – она вела, он потягивал пиво. Потом гуляли по пирсу и целовались под шум прибоя, рокотавшего внизу, под их ногами. О процессе они почти не говорили.

В половине одиннадцатого Марли вышла из арендованной машины в двух кварталах от офиса Рора. Пока она торопливо шла по тротуару, Николас следовал за ней в отдалении. Ранее оставленная ею здесь собственная машина стояла в полном одиночестве. Джо Бой заметил, как она садилась в нее, и сообщил по телефону Конраду. После того как Марли уехала, Николас поспешил обратно в мотель в арендованной машине, на которой они катались незадолго до того.

У Рора в разгаре было ежедневное шумное совещание восьми адвокатов, каждый из которых вложил в дело по миллиону. Предметом спора в воскресенье вечером стало количество свидетелей обвинения, которых еще предстояло выставить. Как обычно, мнений было столько же, сколько участников: восемь очень твердых и совершенно разных взглядов на то, что будет эффективнее.

Включая три дня, потраченные на отбор жюри, суд длился уже три недели. Завтра начнется четвертая, и у обвинения хватит экспертов и свидетелей еще на две. У Кейбла тоже своя армия экспертов и свидетелей, хотя обычно в подобных процессах защита использует вдвое меньше времени, чем обвинение. Шесть недель – наиболее вероятный срок, а это означает, что присяжным придется провести в изоляции четыре недели, такая перспектива не могла не беспокоить. В какой-то момент присяжные взбунтуются, а поскольку окажется, что большая часть времени ушла на свидетелей обвинения, шанс получить от жюри нежелательный для прокурора вердикт представляется весьма вероятным. Но с другой стороны, поскольку защита выступает последней, возможно, все недовольство жюри падет как раз на голову Кейбла с его «Пинексом». Это обсуждалось уже почти час.