Вердикт

Теперь они представляли собой сплоченную группу, изолированную от внешнего мира и запертую не по собственному желанию в этой «Сиесте». Круг их общения отныне замыкался друг на друге. Истер был решительно настроен поддерживать в группе хорошее настроение. Они станут братством, если не семьей. Он постарается предотвращать все размолвки и не допустит никаких группировок.

Просмотрев в «бальной зале» два фильма, к десяти часам они все захотели спать.

– Я созрел для супружеского визита, – объявил за завтраком Джерри Фернандес, глядя в сторону миссис Глэдис Кард, которая при этом покраснела.

– Неужели? – сказала она, закатив глаза к потолку. Джерри улыбнулся ей так, словно именно она могла быть объектом его вожделения. Завтрак представлял собой настоящее пиршество, на столе было все – от жареного бекона до кукурузных хлопьев.

Николас явился в разгар трапезы с озабоченным выражением лица и сухо поприветствовал коллег.

– Не понимаю, почему нас лишили телефонов, – таковы были его первые слова, и приятное утреннее настроение сразу же рассеялось. Николас сел напротив Джерри, который прекрасно разбирался в его мимике и сразу же подхватил игру.

– И почему нам нельзя выпить холодного пива? – спросил он. – Дома я каждый вечер выпиваю стакан холодного пива, иногда два. Кто имеет право диктовать мне, что я могу и чего не могу пить здесь?

– Судья Харкин, – ответила Милли Дапри, которая вообще не употребляла алкоголя.

– Черта с два!

– И телевизор, – продолжил Николас. – Почему нам нельзя смотреть то, что мы хотим? Я смотрел телевизор все две недели, пока длился суд, и не помню, чтобы он меня так уж возбуждал. – Он повернулся к дородной Лорин Дьюк, склонившейся над полной тарелкой омлета. – Вы видели в новостях хоть что-нибудь, касающееся этого судебного процесса?

– Нет.

Николас взглянул на Рикки Коулмен, скромно ограничившую себя безвредными кукурузными хлопьями.

– А как насчет гимнастического зала или какого-нибудь другого места, где можно хорошенько пропотеть после восьмичасового сидения? Не сомневаюсь, что найти мотель со спортивным залом не составляло трудности. – Рикки кивком выразила свое полное согласие.

Покончив с омлетом, в разговор вступила Лорин:

– Чего я никак не могу понять, так это почему нам не доверяют полноценно пользоваться телефоном. А вдруг моим детям понадобится позвонить мне? Я не верю, что какие-то бандиты станут угрожать мне по телефону.

– А мне нужен лишь стакан-другой холодного пива, – заметил Джерри. – Ну, может быть, еще дополнительный супружеский визит, – добавил он, снова взглянув на миссис Глэдис Кард.

Недовольное ворчание за столом нарастало, и спустя десять минут после появления Николаса присяжные были уже на грани взрыва. Незначительные претензии оформились в полновесный свод обвинений. Даже Эррера, отставной полковник, которому доводилось стоять лагерем в джунглях, выразил недовольство ассортиментом напитков, представленных в «бальной зале». Милли Дапри не нравилось отсутствие газет. У Лонни Шейвера были неотложные дела на службе, и ему претил сам факт изоляции.

– У меня своя голова на плечах, – заявил он, – и никто не может повлиять на мое мнение. – Ему необходима по меньшей мере неограниченная телефонная связь. Филип Сейвелл каждое утро на заре занимался йогой в лесу, в полном одиночестве, только он – и природа, а здесь на двести ярдов вокруг – ни единого деревца. А церковь?! Миссис Кард – ревностная баптистка, она не пропустила ни одного молитвенного собрания, которые проводятся по вечерам в среду, и исповеди по вторникам, и женских собраний по пятницам, и, разумеется, в священный день отдохновения бывает масса религиозных мероприятий.

– Необходимо откровенно высказать все прямо сейчас, – торжественно сказал Николас. – Нам предстоит провести здесь две, а может быть, и три недели. Следует обратить внимание судьи Харкина на наши требования.

Между тем судья Харкин в своем кабинете, куда набилось девять адвокатов, возбужденно обсуждал с ними сегодняшние дела, которые не предназначались для ушей присяжных. Он требовал, чтобы адвокаты каждое утро являлись к нему в восемь часов на утренний раунд, и часто задерживал их на час-другой после ухода жюри. Громкий стук в дверь прервал горячий спор между Рором и Кейблом. Глория Лейн так резко распахнула дверь, что та ударилась о стул, на котором сидел Оливер Макэду.

– У нас проблемы с жюри, – мрачно объявила она.

Харкин вскочил на ноги:

– Что?!

– Они желают говорить с вами. Это все, что мне известно.

Харкин взглянул на часы.

– Где они?

– В мотеле.

– Вы что, не смогли доставить их сюда?

– Не в этом дело. Мы пытались. Но они не желают ехать, пока не поговорят с вами.

У Харкина опустились плечи и отвисла челюсть.

– Это становится смешным, – заметил Уэндел Рор, ни к кому конкретно не обращаясь. Адвокаты наблюдали за судьей, невидящим взглядом уставившимся на стопку бумаг у себя на столе. Он собирался с мыслями. Потом потер руки и, одарив всех широкой деланой улыбкой, объявил:

– Что ж, поедем встретимся с ними.