Вердикт Лондона. Ностальгический отчёт

Один из больших старых домов в блоке зданий ЦК, ныне в нём угнездился Союз олигархов смиренной России под руководством Шохина, был внутри чист и пуст. Я думаю, все чиновники в этом отделе ЦК имели отдельные кабинеты, где, возможно, и находились, поскольку покрытые широкими ковровыми дорожками коридоры были совершенно безлюдны. Бросался в глаза большой контраст с коридорами и комнатами, переполненными вечно перемещающимися туда-сюда людьми министерств. Покой и тишина говорили о том, что здешние обитатели были вне критики и получали удовольствие от самого процесса управления. Их деятельность была вне конкуренции, выше подозрений, не допускала сомнения, и, может быть, даже не зависела от времени и пространства. Они убеждали других в успехах так долго, что сами поверили в них. Они боялись реальной жизни, поскольку та не укладывалась в их словесную модель неизбежности коммунизма. Некоторая доля информационной правды была не для них. Это обстоятельство было главной особенностью их работы.

Я понял для себя шкалу адекватности представления о состоянии реальных дел и объектов у командиров разных рангов ещё тогда, когда был молодым штабным офицером. Зависимость эта обратная: чем больше ранг, тем меньше желания вдаваться в подробности, тем меньше командир знает реальность жизни. Думаю, что степень компетентности любого командира и совершенства системы управления определяется его способностью, вопреки указанному шаблону, представить себе как можно больше деталей, хотя он может и даже должен быть к ним равнодушен. Эта военная шкала вникания справедлива также для директивно-командной и планируемой экономики. Адмирал может думать, что он располагает батареей, которая в действительности не в строю. Министр может верить, что он имеет новую продукцию, которая на самом деле существует только в виде экспериментальных образцов. Но оба они могут узнать существующую ситуацию достаточно быстро в их ограниченных сферах, если это необходимо. Напротив, учитывая безграничность сферы интересов ЦК, специалисты этой организации не могли знать подробности именно в силу ещё одной специфики их работы. Как говаривал К. Прутков, невозможно объять необъятное.

Проводивший со мной беседу инструктор ЦК знал ситуацию в Великобритании и некоторые проблемы наших людей, которые туда попадали. Но он не понимал, что британский консерватизм является залогом успеха, динамизма их жизни и экономики. Феномен миссис Маргарет и британского национализма удивит наших политических аналитиков попозже. Их нежелание и неспособность знать подробности и понимать явные вещи завёл стратегов ЦК, а с ними и Россию, в тупик. Тысячи информаторов, шпионов и учёных людей не смогли объяснить им то, что они не хотели знать. Такой была ситуация в ЦК моей партии незадолго до её краха. Был ли коммунизм неизбежен при другом ЦК или нет? Что касается меня, то этот проклятый вопрос вызывает у меня плохие предчувствия.

Доброжелательность и красноречие моего инструктора быстро закончились, он прекратил своё выступление, когда я сделал лёгкую попытку пошутить. Ведь в его компетенцию входило не разговаривать с клиентом, а только говорить. А шутка моя была вполне невинной. Он сказал мне, что я должен видеть в Лондоне не только плохие вещи, но и хорошие также, чтобы сообщить им об этом. Я не смог сдержаться и в паузе прервал его монолог. Я заметил с наивностью солдата Швейка, что мог бы представить ему лично информацию о таких едва ли вероятных случаях. Микроб решил подмигнуть своему исследователю с той стороны микроскопа. Я только пискнул, а что если бы я сказал что-нибудь громким голосом, спросил, потребовал?..

Но пора вернуться к теме отъезда. Я быстро получил в министерстве валюту и договорился с паспортисткой встретиться в ОВИРе, чтобы поменять у неё свой паспорт на необходимый международный. В нём уже стояли все нужные визы. Все было в полном порядке. После обеда в министерстве я неторопливо направился на Смоленскую площадь, где с обратной стороны высотки МИДа находился ОВИР.

Заведение было без посетителей, и я тоже ни с кем из персонала не пообщался. Просто сложил в конверт паспортистки всё лишнее, что могло обременять меня за рубежом: рубли, но не все, что были, ключи от двери и некоторые другие бумажки. Она же дала мне вожделенный паспорт с чёткой британской визой и без права делать бизнес, чтобы заработать. И моё, и иностранное правительства были единодушны в их стремлении обезопасить себя от моей общественной активности. Это обстоятельство мня не расстроило. Скорее наоборот, поскольку я как личность почувствовал свою значимость для них. Я оставил скучный дом ОВИРа и почти побежал. Теперь надо было спешить в гастроном, что на углу Старого Арбата и Садового кольца, чтобы купить кое-что из еды. Это было моим последним запланированным делом в Москве. Я сделал это быстро и успешно, потому что столица была открытым рынком России, многие провинции которой не могли похвастать изобилием на полках магазинов.