Веремя странствий [СИ]

— Ук, ук! Она загамить, — заместо Краса вответил Борила, и сделав два шажочка по густой травине поравнялси с Сеславом. А Крас вжесь уходил от Сеслава и Борилки, и усё также неспешно ступая по землице-матушке прошёл по поляне, миновав её почти до серёдки и удруг резко востановилси. Вон медленно достал из запазухи ручник, и, развернув егось, выронил оттедась на длань левой руки листок калюк-травы. Засим небрежно скомкав ручник вернул ево на преждне место, под рубаху, и тады ж замер… затих на месте, слегка выставив уперёдь руку с лежащим на ладони листочком. Темнота неба вяло… вяло… точно не желаючи стала менять свой цвет с чёрного на серый, звёзды также вяло, с явной не охотой начали гаснуть, а маленько погодя край небосвода, порозовел на встоке. В гае же окромя далёких окриков зверей да ауканья духов ничавось не раздавалось. Полуночник резвый, задорный и бойкий сын СтриБога, вже отправилси на покой, он може притаилси за каким-нить соседним древом, а може схоронилси у узкой рытвине, перьжидаючи летний долгий дянёчек. Да тадыкась же по лесу промчалси Догода, неслышным и порывистым дыханием вон пригнул травы к оземи, закачал ветви деревов отчаво затрепетали листочки на них. И Борила повернув главу налево увидал, як у невысокой, со кривеньким стволом берёзоньки, стоящей поодаль, сорвались с веточек, и, зашуршав, будто завздыхав, закручинившись полётели вниз к землюшке листки. В воздухе, напитанном свежестью и ароматом сочной зелени, выдыхаемой травами да деревами, пронеслось далёкое раскатистое: «Ук! Ук!». Крас немедля развернулси управо, и мальчик узрел як на его вытянутой длани, задвигалси лист ревяки, замахав резными краями. А мгновение спустя с той сторонушки, куды и верталси парень, послышалси явственный человечий окрик: «Ук! Ук!». Крас резво сорвалси с места и прыгнул у заросли трав, вон приземлилси на оземь и опустившись на присядки воглядел прозорливым оком травы округ собя. Таче порывчато поднявшись с корточек, выпрямилси и отступив на пару шагов назад, скорёхонько вынул из ножен свой меч, да вуткнув евойное остриё у землицу принялси очерчивать им коло. Борилка, абы чётче рассмотреть чавось делаеть парень, привстал на носки сапог и вытянул высоко шею. А парень меже тем начертал круг, да сомкнул остриём его концы, а опосля отступивши назадь от того края, встал верно супротив ревяки и притаилси. Там идеже вон описал круг було много травы, она зрелась густой, доходя парню до колена, и узреть саму колюк-траву было неможным. Отрок затаив дыхание, сице и замер на носках, страшась спугнуть ту траву аль проглядеть ейное движение. Унезапно Борила вуглядел аки сызнова лёгонький ветерок промчалси по леску, и в едва различимой серости утра чья-та прозрачна рука тронула травы у прогалинке так, шо те несильно затрепыхалась. И тады ж из колыхающейся травы поднялси, вроде разом выросший, большущий вепрь, с коротким да плотным телом, толстыми и высокими ногами. Голова у вепря была длинная с острыми и стоячими ушами, крепкими, загнутыми назад клыками, расположенными по обе стороны от морды. Вепрь порос чёрно-бурой, короткой шёрсткой, коя на спине имела кудластый вид, а евойный хвост да ноги и вовсе были чёрными. Зверь на морг повернул голову и бляснул ярко-зелёными глазьми в сторону замершего мальца, а таче неторопливо двинулси к притаившемуся Красу, вернее к колу каковой вон очерчил. Борилка ужесь решивший загамить, сице виспужалси он того зверя, неторопливо приближающегося к парню, усё ж помедлил… Ово ль сердечком своим, ово ль знаком, оный на груди едва затеплилси, як всегда бываеть при встрече с духом, додумкав, шо то не вепрь… зане тады б его враз приметил Сеслав, не сводящий очей с Краса. Вепрь вже подошёл к краю круга, и, приподняв уверх свову удлиненну голову, повёл в сторону парня пятачком, будто принюхиваясь к нему, засим ретиво подпрыгнул высоко увыспрь, и, сиганув у сам круг, побежал по ево краю. И у тот же морг травы, стоило вепрю обогнуть на раз энтово коло, полегли книзу, словно прижались к землюшке. Токмо водин невысокий росток, осталси стоять стояме, у серединочке того круга. Вепрь содеяв у том коло круг, аки сомкнув края своим бегом, абие покинул прижатые к оземи травы, и шагнув в густоту слегка колыхающихся растений, окрестъ зачурованного места, обернулси масеньким округлым камушком, ужесь укутанным во мхи, без головёшки, ручек и ножек. У тогось духа окромя тела, да пары зелёных глазьков ничавось не зрелось. А в верхушку того тельца— головёшки была воткнута пушинка оскоря, идей-то верно раздобытая. «Моховик», — скумекал мальчоночка, глянув як самый маненький дух мшистых лесных болот нырнув у густы травы покатилси прочь от зачурованного места, и от евось движения едва заметно закачались растеньица, обильно поросшие у перелесье. Ащё немножечко Борила наблюдал за удаляющимся духом, опосля ж перьвёл взор и вуставилси на колюк-траву, которая тяперича была оченно ладна видна, окруженная пригнутыми к землице травами, и стояла не шелохнувшись, будто чавой-то обдумывая. Ствол ревяки достигал в высоту, ужотко вяще локтя и на евойной вершине находились удлинённо-округлы листочки, их было не меньче пяти. Вони сходились своими черешками у едино место, образовывая устремлённу вверх мутовку, оная напоминала тонку палочку с несколькими рожками на конце. Колюка-трава стояла помертвело як и Крас сжимающий у правой руке меч, да держащий на левой ладони листок ревяки. Прошло чуток времени, у котором Борила усё ж вопустилси с носков и встал на землюшку усей подошвой сапог, и тады багряным светом озарился край поблёкшего, сероватого небушка, а у гае смолкли усе звери, птицы и духи. Наступила така тишь, шо Борюша вуслыхал аки громко колотитси у него в груди сердце, звонко и торжественно выбивая наигрыш жизни….