Вересковая принцесса

– Ваше высочество, я знаю, что допустила трудно прощаемую бестактность, – сказала Шарлотта – у сильной, уверенной в себе девушки трепетала каждая жилка, я слышала это по её голосу. – Я осмелилась воспользоваться этим моментом, не имея дозволения обратиться к вашему высочеству… Но я не знаю, как мне иначе поступить!.. Если бы ваше высочество предоставили мне аудиенцию в замке, то я бы не нашла мужества высказать то, что осмеливаюсь здесь, под защитой этих глаз, – она указала на портрет Лотара.

Принцесса в безмерном удивлении повернула к ней лицо.

– И что вы собираетесь мне сказать?

Шарлотта опустилась на колени, схватила руку владетельной женщины и поднесла её к губам.

– Ваше высочество, помогите мне и брату добиться наших прав! – умоляюще сказала она полузадушенным голосом. – Нас лишили наших настоящих имён, мы должны есть хлеб из милости, в то время как у нас есть полное право на значительное состояние и мы могли бы давно стоять на своих собственных ногах… В наших жилах течёт гордая, благородная кровь, но нас буквально приковали цепями к этому лавочному дому и заставляют вращаться в мещанских кругах…

– Встаньте и соберитесь, фройляйн Клаудиус, – прервала её принцесса – при этом благородное, серьёзное движение её головы абсолютно не было поощряющим. – Скажите мне прежде всего, кто вас обманывает?

– Мне трудно говорить, потому что это выглядит как чёрная неблагодарность… Свет знает нас только как приёмных детей великодушного человека…

– Я тоже.

– Но это он, он нас грабит! – отчаянно выкрикнула Шарлотта.

– Стоп – такой человек, как господин Клаудиус, не обманывает и не грабит! Я скорее поверю в тяжёлое заблуждение с вашей стороны!

Шарлотта подняла голову – было видно, что она собирается с духом. Быстрым движением она заперла дверь, из-за которой доносился громкий, шутливый разговор придворной дамы с Дагобертом.

– Ваше высочество, здесь речь не о деньгах – это пока совершенно не важно, – твёрдо сказала она. – Господин Клаудиус любит обладать, но я и сама твёрдо убеждена, что он отвергнет любое противозаконное приобретение… Ваше высочество согласится, что иногда деятельный характер в страстном следовании какой-нибудь идее, какому-нибудь упрямому, ослепляющему воззрению сначала начинает обманывать сам себя, а потом переступает закон в отношении других!

Она прижала руки к груди и глубоко вздохнула, а из-за двери лилась прекрасная мелодия – он, ни о чём не подозревая, впервые за долгие годы позволил своей замкнутой душе излиться в звуках, а здесь его чистое имя выставлялось у позорного столба – и я не могла предупредить его, я должна была вытерпеть эту муку!

– Господин Клаудиус не уважает дворянство, он ненавидит его! – продолжала она. – Он, разумеется, не настолько влиятелен, чтобы суметь потрясти основы; но там, где он может помешать укреплению аристократии, он действует изо всех сил, да, именно в этом он не чурается лжи и обмана… Ваше высочество, в лице моего брата к жизни возрождён новый дворянский род и новая, твёрдая опора для фундамента высшей касты; потому что мы, мой брат и я, совершенные аристократы душой… Но именно поэтому мы никогда не должны будем узнать, кто дал нам жизнь – господин Клаудиус не потерпит герба на своём старом лавочном имени.

Лицо принцессы внезапно побледнело как мел. Она предупреждающе подняла руку и показала на портрет Лотара.

– И почему вы хотели всё это мне высказать под защитой этих глаз? – выдохнула она совершенно изменившимся, хриплым голосом.

– Потому что это глаза моего любимого отца – ваша светлость, я его дочь!

Принцесса отшатнулась и оперлась о стол.

– Ложь, отвратительная ложь!.. Больше никогда не смейте этого говорить! – вскричала она – как ужасно исказилось милое лицо, как грозно поднялась рука! – Я не потерплю никакого пятна на его имени!.. Клаудиус никогда не был женат, никогда – это знает весь свет!.. Он никогда не любил, никогда – о Боже, не отними у меня этого единственного утешения!

– Ваша светлость…

– Молчите!.. Вы действительно утверждаете, что он забылся, этот гордый, неприступный человек?.. И если – Боже, ведь это неправда! – но даже если так, вы действительно собираетесь кичиться правами, которые получили благодаря минутной ошибке, а не любви?

С какой язвительной насмешкой произнесли эти слова дрожащие от боли губы!.. Шарлотта онемела от замешательства; но оскорбление, словно удар по лицу, вернуло ей самообладание.

– Он никогда не любил? – спросила она. – Разве ваше высочество не знает, почему он добровольно принял смерть?

– От внезапной меланхолии – он был болен; спросите любого, кто его знал, – пробормотала принцесса и закрыла рукою глаза.

– Да, он был болен, он сошёл с ума от отчаяния из-за смерти…

– Из-за чьей смерти? Ха-ха-ха!

Шарлотта вновь опустилась на пол и со слезами страха на глазах обняла колени принцессы.