Вересковая принцесса

– Насколько хорошо, насколько могут знать друг друга сведённые в одно место пансионерки из разных кругов, ваша светлость, – ответила придворная дама, равнодушно пожимая плечами, что воспламенило мою кровь. – Мы были два года в одном и том же дрезденском институте… По возвращении сюда она пыталась возобновить нужные знакомства и сразу же нанесла мне визит…

– Ну и?.. – спросила принцесса, когда молодая дама в какой-то момент умолкла.

– Папа посчитал, что это знакомство не для меня, поэтому я её опередила и вернула визитку…

Она внезапно замолчала, повернулась и сделала очень глубокий и очень грациозный реверанс. В сопровождении моего отца и двух других господ в салон вошёл красивый молодой господин с очень серьёзным лицом – это был герцог.

Принцесса приветствовала его тепло и сердечно, как мать; затем она представила меня. Мне больше не нужно было какого-то особенного мужества, чтобы взглянуть на его светлость и спокойно ответить на его дружелюбные вопросы; я вдруг стала чувствовать себя намного свободнее на «дворцовой почве»; видимо, «маргаритка» стала увереннее держать голову, поскольку мой отец очень удивлённо посмотрел на меня и внезапно ласково провёл рукой по моим волосам.

Его лицо снова выдавало большое волнение. Я просто-таки с ненавистью смотрела на золотые монеты, которые герцог выложил перед своей тётей. Он сказал ей, что эти монеты стоили изрядную сумму денег; но с ними известный с давних пор герцогский нумизматический кабинет станет одним из наиболее полных, поскольку с сегодняшней покупкой он приобрёл экземпляры, которые для многих коллекционеров являются столь же мифическими, как и сокровища нибелунгов…

Я видела, что по лицу моего отца беспрестанно пробегает нервная дрожь; мне было ужасно его жаль. Я хорошо могла понять, какую муку он испытывал, видя, что страстно желаемые им сокровища под всеобщее восхищение переходят из рук в руки как собственность другого человека… Ожесточение против того, кто в своей «мудрости лавочника» присудил его к этому поражению, снова бунтарски воспламенило мою душу и заставило забыть всякую сдержанность.

– Видите, – сказала я вполголоса принцессе, которая восхищённо рассматривала великолепную имперскую монету, – в этом господин Клаудиус тоже разбирается лучше всех; он утверждает, что медальон – подделка!

Герцог обернулся, и к моему испугу его проницательные глаза полуудивлённо-полусердито воззрились на меня.

Мой отец засмеялся и снова ласково отвёл рукой волосы с моего лба.

– Поглядите-ка, мой маленький дипломат! – воскликнул он. – Счастье, что папа крепко сидит в седле, иначе лукавый болтливый ротик мог бы усложнить ему жизнь! Смешно! – пожимая плечами, сказал он господину фон Висмару – единственному, на чьём лице появилась тень сомнения, хотя этот франтоватый господин не имел, конечно, никакого представления о предмете, – этот человек понимает в нумизматике примерно столько же, сколько я в разведении тюльпанов… К вашему спокойствию я хочу вам сказать, что продавец монет с рекомендательными письмами от меня ещё сегодня покинет К. – он поедет по дворам и университетам под эгидой моего имени; достаточно ли вам такого поручительства за новейшее приобретение его светлости, которому я способствовал?

Господин фон Висмар смущённо улыбнулся и заверил, что он не испытывает ни малейшего сомнения.

Присутствующие дружно накинулись на дилетантство, и злее всех была фройляйн фон Вилденшпринг, которая с самоуверенной миной на лице вставляла учёные реплики в общий разговор.

– Дилетанты – бич профессионала, – сказал отец. – У меня до сих пор не было повода жаловаться на Клаудиуса-старшего – он очень сдержан, нарочно избегает встреч со мной на своей собственной территории и предоставляет мне полную свободу действий с его коллекцией сокровищ – но мой так называемый ассистент частенько усложняет мне жизнь.

– Ах, бравый лейтенант! – засмеялся один из господ.

– Он пригубливает науку, как бабочка собирает нектар с цветка, – продолжал мой отец, энергично кивая головой. – Когда же хоть чуть-чуть апеллируешь к его мышлению, то – фр-р-р! – его уже и след простыл!.. Для него внимание двора к античности – это что-то вроде быстро меняющейся моды, которая сегодня предпишет ему носить подвеску в виде маленького золотого седла, а завтра – майского жука… Недавно он сопровождал дядю в деловой поездке на север. По его горячей просьбе я дал ему рекомендательное письмо к профессору Харту в Ганновере, который согласился сопровождать обоих господ к могильным курганам на пустоши и позволил вскрыть один из них… Боже, как выглядели находки, которые господин лейтенант передал мне в руки! Погнутые, побитые, «потому что он сложил их в один ящик с минералами, которые ему дал профессор Харт для передачи одному из коллег» – вот так он извинился! У меня просто сердце перевернулось!