Веревка из песка

— Два года тому назад. Я был в удачном начале своего дела. И тут на мое любимое детище, Тульское объединение сельхозартелей и перерабатывающего комбината, накатила криминальная саранча. Да так, что вся структура чуть не рухнула. Тогда я и обратился за помощью к людям, которые имели серьезный боевой опыт и которым я безгранично доверяю. Ты говоришь — создал. Нет, Саня, все создалось само собой. Думали и считали, что после первой операции поблагодарим друг друга и разбежимся. Но не тут-то было. Чем удачнее и шире развивалось мое дело, тем чаще наезжала на мои предприятия уголовщина. В отличие от нефтяных магнатов и банкиров я беззащитен. Я производитель. У меня многоступенчатый конвейер — от и до. И на каждой ступени я уязвим. Волей-неволей пришлось одноразовую группу преобразовать в четко структурированную постоянную команду.

— Добавь еще один эпитет: нелегальную, потому что методы борьбы твоей команды нарушают все законы.

— А кто в нашей стране не нарушает законы?

— Я, — скромно признался Александр Иванович. — И большинство моих сограждан.

— Потому что ни хрена не делаете! — вдруг заорал Иван Александрович. — А мне, деловому и что-то создающему человеку, ваши законы, которые успешно используют в свою пользу бюрократия и криминал, вставляют палки в колеса.

— И ты, как я понимаю, не считаешься с ними?

— Да. С теми, которые мне мешают.

— Скоро тебе начнут мешать все законы, и тебе захочется жить только по своим. Приватные законы начнут действовать в мире, в котором уже есть свои законы.

Иван Александрович вскочил из-за стола и заходил по кабинету. Вспомнил вдруг:

— Значит, со своим уставом в чужой монастырь? Нет, Саня, монастырь этот мой, и я хочу, чтобы в нем был порядок.

— Который наведет твоя опричнина?

Иван Александрович замер и спросил тихо:

— Зачем ты так о замечательных парнях?

Встал и Александр Иванович. Стояли друг напротив друга.

— Не имеет значения, какие они — замечательные или не очень. Они — члены тайной организации. А тайная организация сама по себе преступна, ибо бесконтрольна и всегда имеет неотвратимую тенденцию к саморазвитию и присвоению все больших и больших функций.

— Команда под моим постоянным контролем, — заметил Иван Александрович.

— Сначала твоя команда защищала тебя и твои интересы, обезопасила наиболее близких твоих коллег и компаньонов, потом провела ряд карательных акций по уничтожению киллерских сообществ, которые угрожали вам всем. Это, понятно, под твоим контролем. А беспредел, который позволили себе твои замечательные парни, борясь с наркобаронами, тоже твоя инициатива?

Не ответил на вопрос Иван Александрович. Нашел только слабое оправдание:

— Но ведь как-то надо бороться с этим наркотическим бедствием, захлестнувшим страну?

— Ценой крови четырех девчушек и восемнадцати беззащитных азиатов?

— Перестань! — опять заорал Иван Александрович.

— Не перестану. Лес рубят — щепки летят? Но мы не в лесу, и люди — не щепки. Совсем недавно я на яхте с восторгом слушал тебя, когда ты рассказывал о своих планах создать на Волге новый город, некий храм беззаботности и радости. Теперь я не хочу этого храма. Мне не нужен Лас-Вегас на крови. — Не смотрели уже друг на друга. Стояли, молчали. И вдруг Александр Иванович бойко предложил: — Давай-ка, Ваня, по четвертой. Пойдем за стол.

Уселись. Теперь разливал Александр Иванович. Ни с того ни с сего Иван Александрович вдруг вспомнил и ужаснулся:

— Ты же за рулем, Саня!

— Не страшно. Я обратно потихоньку. А остановят, права отберут — ну и черт с ними. Все равно моя телега вот-вот сама по себе развалится. — И поднял стопку. Спросил: — За что пьем?

— За дружбу. — Иван Александрович решительно хватанул стопарь, подышал немного. — А дальше что?

Александр Иванович, выпив и закусив, загадочно ответил:

— Дальше — тишина.

— Понятнее можешь? — попросил Иван Александрович.

— А что тут понимать? Ты окончательно и бесповоротно распускаешь свое войско, а мы с Жоркой молчим до поры до времени.

— До какой поры, до какого времени?

— До того, когда у тебя вновь возникнет желание создать нечто подобное.

Неожиданно Александр Иванович поднялся и — ни до свиданья, ни прощай — направился к двери. Ушел.

Он проиграл. Кому? Он проиграл себе. Себя проиграл. Не страх перед возможным возмездием овладел им — ужас. Ужас от содеянного и от последствий содеянного. Он встал — слегка качнуло, ибо был пьян с непривычки — подошел к письменному столу и набрал тычками в телефонную клавиатуру нужный номер. Подождал недолго:

— Жозя? Как можно быстрее собери всю нашу наличность во всех возможных местах и срочно с нею ко мне… Объясню все, когда приедешь.

* * *