Верхний этаж

— Я прекрасно вас понимаю и не сержусь. Ведь и тон ваш, и нервозность вызваны не мной, не так ли?.. Я тоже не увлекаюсь детективами. Но что поделать, если ребята любят их значительно больше английского языка. Приходится думать, как создать для них смесь приятного с полезным.

— Вот за это — спасибо!.. И… читайте, пожалуйста! — Иннокентий Гаврилович присел к столу, и теперь уже и правая, и левая бровь обиженно и недоуменно взлетели кверху. — Ну, чего им не хватает?.. Что еще для них придумать?.. Персональную ванну установить для каждого?.. Крытую галерею построить, чтобы в дождь туфельки-сапожки не промочили, переходя из общежития сюда, на занятия?

— Не строить, а доламывать надо, — сказал Никита Савельевич, вытягивая под столом длинные ноги, затекшие от долго сидения. — Доламывать отношение к училищам — и у родителей, и в школе. Живем мы на школьном подаянии, а там рассуждают просто: «На тебе, боже, что нам негоже!» Пора бы…

— Т-с-с! — прервал его директор и указал глазами на дверь, которая медленно, нерешительно открывалась.

В образовавшуюся щель просунулась гривастая голова Семена.

— Можно?

— Смелей! Смелей! — обрадовался Иннокентий Гаврилович, и Семен, забыв поздороваться, подошел к столу.

Следом за ним в комнату вошла и Зоя Владова. Она успела переодеться в белую кофточку и расклешенную юбку.

— Чего стоишь? Садись! — Она придвинула к Семену стул, сама села за стол приемной комиссии и пошутила: — Садись да хвастай!

— Че-ем? — Семен сделал скорбное лицо кающегося грешника. Он знал, что лучше заранее очернить себя — это почти всегда вызывает сочувствие. — Нечем хвастать-то!

— Откровенность — путь к исправлению, — одобрительно сказал Никита Савельевич. — Плохо учился, да?

Семен помялся, вынул из кармана документы и положил на стол перед Иннокентием Гавриловичем, безошибочно определив в нем главного среди членов приемной комиссии. Пока директор просматривал бумаги, Семен беспокойно ерзал на стуле, не зная, куда девать руки и как унять противную дрожь в ногах.

— Не волнуйся! — пришла ему на помощь Ирина Георгиевна. — У вас в школе какой язык изучали?

— Английский.

— Я тоже английский преподаю… Может быть, в моей группе будешь. Мы такие интересные книги читаем.

— Вдруг не примете? — вырвалось у Семена.

— А ты хочешь стать строителем? — задал Никита Савельевич традиционный вопрос.

— Всю жизнь мечтал! — как можно искреннее воскликнул Семен. — Наш городок маленький. Спал и видел — расширить его во все стороны!

— Похоже, что проспал ты долго — все восемь классов, — хмуро произнес Иннокентий Гаврилович. — Признайся — тебя на тройки за уши вытянули?

— Не только! — буркнул Семен.

— Что не только?

— Не только за уши.

Его откровенность обезоруживала, и все, кроме Иннокентия Гавриловича, рассмеялись, а он укоризненно покачал головой.

— Смешного тут мало!.. Вот послушайте, что пишут в характеристике. — Поднеся ближе к глазам листок бумаги, директор прочитал: — «Семен Заботин ленив и нерадив, часто пропускал занятия, ссылаясь на неблагополучие в семье, нарушал дисциплину в классе, грубил учителям…»

Иннокентий Гаврилович выжидательно посмотрел по очереди на каждого из членов комиссии, и они по его взгляду догадались, что это еще не все.

— А теперь, — продолжал он, — внимательно послушайте потрясающий вывод из характеристики: «Исходя из сказанного, целесообразно продолжать дальнейшее обучение Семена Заботина в системе профтехобразования!..» Каково?

— А что? — перешел в наступление Семен, понимая, что дела его плохи. — Нормальный вывод!.. Да я, может, у вас расцвету, как р-роза!

И опять все заулыбались, даже Иннокентий Гаврилович.

— Ты вот что, роза, — сказал он. — Ты давай выйди на минутку, а мы тут посовещаемся.

— Простите! — вмешалась Ирина Георгиевна. — Еще один вопрос. Там написано о неблагополучии в семье… Скажи, пожалуйста, Семен…

— Что сказать-то? — не дослушав, выпалил Семен. — Мама у меня — крохотуля! Мне по плечо!.. А у него… у отчима кулак, что арбуз!.. Бьет ее, гад, когда напьется!

Такая горечь и боль прозвучала в его словах, что все почувствовали к нему жалость.

— Ладно, выйди на минутку, — повторил Иннокентий Гаврилович. — Мы тебя позовем.

После ухода Семена первой заговорила Зоя Владова.

— Все равно ведь примем! — с наивной прямотой заявила она. — Пусть, конечно, посидит. А пока я предлагаю поговорить с другим.

— Вы привезли кого-нибудь? — оживился Иннокентий Гаврилович.

— Сам пришел! — Зоя выскочила из-за стола и, приоткрыв дверь, обнадеживающе взглянула на Семена, а Олега поманила пальцем. — Входи! Твоя очередь.

Хотя Олег не сомневался, что его примут в училище, он все-таки решил не надеяться только на документы. Он и сам должен произвести на приемную комиссию благоприятное впечатление. Мало ли что! Придерутся к чему-нибудь! Но никаких особых усилий от него не потребовалось.

Просмотрев документы Олега, директор удовлетворенно побарабанил по ним пальцами и торжествующе произнес понятную только членам комиссии фразу: