Верхом на раторне (ЛП)

Старший офицер Рандир Шило села напротив, её спина была примерно напротив восточной стены, так же как его — напротив балкона и запада. Вокруг них, в свете свечей мерцали настенные фрески, на каждой из которых кровавый хаос битвы превращался в чёткие линии и сверкающие цвета. Вон там, на северной стене была самая новая: Водопады. Шило прекрасно справилась со своими обязанностями на Нижних Валах, как и на многих других, так называемых, полях славы, где она часто сражалась вместе с ним. Хорошая женщина. Хороший офицер. Однако, этим вечером она выглядела как не сожжённый мертвец. В её левой руке была шишковатая кость, позвонок крупной змеи; а в правой, чёрная… штука с маслянистым блеском, небольшая, но спиральная, как будто туго намотанная — и то и другое, без сомнений, было выбором её леди Ведьмы. Харн злился из-за участи своей сослуживицы. То, что случилось этим вечером не было её виной. Почему такие чистые руки как у неё, должны касаться подобных предметов?

Но она не попросила отложить отбор.

Комендант сел слева от него, за Яраном. Отблески свечей оттенили соколино-острые линии его лица и свежий, белый шарф, который служил перевязкой. Его плечо должно было пульсировать при каждом ударе сердца, но он не проявлял никаких признаков этого, кроме, возможно, собирающихся теней под глазами.

И он тоже не попросил отсрочки.

Харн вздохнул. Если Шет мог справиться с этим даже с кровавой сквозной дыркой в плече, то, значит, мог и он. Ох, но это было трудно.

— Мы знаем, почему мы здесь. — Голос Коменданта звучал ровно. Это наша клятвенная обязанность, говорила его интонация, и мы не можем от неё уклониться. — Училище не сможет обеспечить всем необходимым своё текущее население на всю наступающую зиму. Что более важно, здесь должны быть только самые лучшие и теперь настало время определить, кто они. Пара десятков уже уехала этой ночью.

Тонкие губы Шила сжались, но она ничего не сказала и на неё никто не взглянул.

— Мы должны отсеять, по крайней мере, ещё сотню. Вы согласны? Тогда позволим камням упасть — ради блага нашего товарищества рандонов, наших домов, всего Кенцирата, и нашей личной чести, столь прискорбно раненной этим вечером. Пусть наш долг исцелит нас всех.

III

Это нелепо, думала Джейм, всё еще ёрзая на очаге.

Жур, никогда не отличавшийся терпением, когда его отдых тревожили, давно удрал в более тихий угол. Сама она, прекрасно спала в гораздо более странных местах, чем это. Так почему же не сегодня вечером?

Сначала ей захотелось, чтобы у неё было немного вонючей настойки болиголова Киндри. Это, в свою очередь, напомнило ей о распакованных Рутой бутылках и, встав, она нашла только одну, условно пригодную для питья, квадратную зелёную бутылку, запечатанную воском и мягким свинцом. Тубан держал подобный кувшин за прилавком в Рес аБ'Тире в Тай-Тестигон, пока Клепперти не опустошила его в сточную канаву. Джейм припомнила, как задымился тогда бордюрный камень. Но как хайборна, напомнила она себе, её было очень сложно отравить. Анис, пижма, полынь, и её как будто лягнул тяжеловоз. Всего один глоток вызвал жжение в глазах и заставил её рот онеметь; но это, по-видимому, было всё.

Ох, ну почему она не может заснуть?

— Потому что ты всегда будешь неудачницей, — сказал голос Искусительницы, просачиваясь сквозь жужжание насекомых.

Она откашлялась, прочищая горло. Вытолкнутая наружу пчела шлёпнулась на пол, её внутренности были вырваны вместе с жалом. Насекомое нетвёрдо выправилось, и, пошатываясь, направилось прямо в огонь, где его крылья охватило пламя. Сама Рандир стояла в тени, её очертания всё ещё странно бурлили.

— У тебя нет фокуса, центра, — сказала она. — Любовница беспорядка, хаоса, разрушения.

— Нет! Я просто не смотрю на вещи так буквально, как это делаете вы, Рандиры. Бедная Тень. Я вызвала у неё головную боль. Моя голова теперь тоже пульсирует.

— Т-ты это заслужила. — Симмел покачивался на шатающемся кресле, прислонённом к боковой двери, шамкая и глотая слова из-за отсутствия зубов. Пылинки тонкими струйками вытекали у него из ушей и пустых глазниц, шшш, шшш, шшш, на пол. — Посмотри на м'ю бедную голову, вся р-разбитая и п-пустая.

— Поблагодари за это свою леди, — Оборвала его Джейм. — Это она опустошила твой череп, не я, и ты ей это позволил. Мир не чёрно-белый.

— Он именно такой сегодня вечером, — сказала Искусительница, с жуткой, зубастой улыбкой, полной покалеченных, извивающихся пчёл. — Белый камень, остаться; чёрный камень, уйти.

Джейм чувствовала своей спиной тепло. Она думала, что это огонь, пока он не начал беспокойно ворочаться.

— Я всё ближе к провалу, — бормотал её брат. — Так много имён, так много лиц… как я могу их все запомнить?

Они словно снова стали детьми в замке в Призрачных Землях, прижавшимися друг к другу в постели ради спокойствия, ради защиты.

— Муллен. Марк. Я никогда не забуду их обоих, но он один из них мёртв, а другой отверг мою связь. Отец сказал, что я слаб и я такой и есть. Я такой и есть. Я такой и есть.