Верхом на раторне (ЛП)

Эпизод с полировкой сапог стал первым из многих для десятки Джейм. Вант всегда находил к чему придраться у того или иного из них, например, когда Ёрим споткнулся о собственную ногу и отправил свою тарелку с супом более или менее в лицо Ванту (Джейм задумывалась об этом: Ёрим был неуклюжим, но он выбрал уж слишком хорошую цель) или когда Ниалл, заменивший Кеста, перебудил всю казарму своими криками во сне.

Её собственная десятка не хотела, чтобы Джейм принимала участие в наказаниях, заработанных этими промахами.

— Не ходите с нами, леди, — твердила Рута, пока десятка готовилась к тому, чтобы в течение всего свободного времени рыбачить в наводнённой лягушками уборной. — Он, конечно, устраивает это для Пятёрки, но также пытается зацепить и вас. Он полагает, что если придумает что-нибудь достаточно мерзкое, то вы сдадитесь и уйдёте. — Она засмеялась. — Он вас совсем не знает, не так ли?

Он знал её достаточно хорошо, чтобы загнать в угол, угрюмо думала Джейм, наблюдая как её десятка уходит. Неважно, шла она с ними или нет, следует ли ей без возражений подчиняться несправедливым наказаниям Ванта и выглядеть слабой, или пожаловаться и показаться обидчивой, или же использовать своё положение и сказать ему, чтобы он отстал от её десятки? Начинать карьеру главным десятником было тяжелее, чем (наверное) быть сотником с чётко определёнными полномочиями. Если бы она не пришла в Тентир как лордан, главной была бы Шиповник, а Вант вторым по полномочиям. Шиповник знала как управлять казармами. Джейм нет. Если это было ещё одним испытанием, чтобы посмотреть как каждый главный десятник будет управляться со своим домом, то она провалилась по полной программе.

Так случилось, что по крайней мере сегодня, она никак не могла пойти с ними. За завтраком прибыл саргант и назвал с дюжину имён, включая Джейм, приказав им после занятий явиться к разным офицерам. Немного озадаченная (в конце концов, разве она когда-нибудь имела дело с птицами?), Джейм отправилась искать Сокольничего.

Клетки охотничьих птиц располагались в длинной комнате на втором этаже Старого Тентира, с видом на внутренний квадрат. Половина окон была закрыта промасленной тканью, чтобы не допустить сквозняков. Ряд за рядом, ястреба-тетеревятники, сокола сапсаны, кречеты и филины шуршали на своих жердочках, прикрытые от яркого света, колокольчики, привязанные к их ногам, мягко звенели. Их закрытые колпачками головы резко дёрнулись в сторону двери, когда Джейм остановилась на пороге, ожидая, пока её глаза адаптируются к свету.

— Ну входи, входи! — позвал резкий голос из другого конца комнаты. — Ты что думаешь, у нас в распоряжении весь день?

Дальнее окно не было занавешено. У него застыла тёмная бесформенная фигура, окружённая столбами лёгкого дыма и пыли. Эта половина комнаты казалась столь же неряшливой, как другая половина маниакально чистой и аккуратной. По мере того, как Джейм двигалась вперёд, спотыкаясь о хлам и натыкаясь на рабочие столы, она разглядела дюжину кадетов из разных домов, прибывших раньше неё, и теперь неуверенно сидящих на табуретках, как на жёрдочках, вокруг холодного камина и наблюдающих за её приближением. С одного краю она нашла свободную табуретку. Та закачалась под ней на своих расшатанных колченогих ножках.

Сокольничий говорил с ней так же резко, как и с любым другим опоздавшим кадетом. Он, должно быть, не знает, кто она такая. Хорошо.

— Итак, — сказал он, когда она осторожно уселась. — Мы обсуждали как образуется связь между кенциром и животным.

Джейм почувствовала как спало её напряжение. Она беспокоилась о том, как Тентир будет относиться к кому-то, так явно связанному с Третьим Лицом Бога, Тем-Кто-Разрушает, особенно учитывая тот хаос, причиной которого, из-за этой связи, уже стал её дом. Тем не менее, из всех её способностей шанира, эта, несомненно, меньше всех остальных могла втянуть её в неприятности.

На мгновение увиденный в профиль, загнутый нос Сокольничего напоминал собой клюв, и было что-то странное насчёт его глаз. Его мнимый горб состоял из маленького настороженного кречета и плечика на костюме, который служил тому насестом. Когда голова птицы дёргалась туда обратно, то также поступал и её хозяин.

— Немногие избранные, — сказал он, — всегда имели эту способность. Возможно мы все, сначала, но потеряли её по мере разжижения Старой Крови. Ей, ты!

Кадет Даниор резко выпрямился на своей табуретке, едва не упав.

— Как случилось, что ты и этот зверь оказались связаны между собой?

Прищурившись против света, Джейм разглядела, что большая, развалившаяся масса в ногах кадета была живой. Существо подняло массивную голову, зевнуло, походим на пещеру ртом с почти беззубыми челюстями, и вернулось ко сну.

— М-мы родились в один день, — запинаясь сказал парень, — и о-обе наши матери умерли. Старый лорд ценил свою молокар также, как и свою кендар. Меня с Торво вскармливала одна кормилица.

Это означало, что гончей пятнадцать или шестнадцать лет, большой возраст для её породы. Пёс начал храпеть громкими отрывистыми руладами, с нервирующими паузами в дыхании.