Вернадский

И зародилась у них великая мечта: окончить университет и надолго, может быть навсегда, уехать в южные малоисследованные страны. Посвятить себя целиком изучению природы. Что может быть прекраснее науки! Сколько верных рыцарей последовало на ее зов, укрывшись от мира в своих кельях-лабораториях! Сколько пошло за свои убеждения на костры, сколько пострадало за свое стремление к чистому знанию! Ведь только наука может изменить к лучшему нынешнее жалкое состояние человечества.

Но не о такой природе, как в Шувалове, они мечтали. Нет, в тропики, к великому разнообразию! Только там, где природа полна, можно понять ее неизведанные великие законы.

Так поступил великий Александр Гумбольдт. Его «Картины природы» и грандиозный «Космос» (Вернадский прочитал все четыре тома по-немецки) кружили голову и увлекали. Наступала в стране молодых эра естествознания. Когда Володе исполнилось 17 лет, он попросил отца подарить ему «Происхождение видов» на английском языке. Сильно огорчился, когда отец преподнес ему другую книжку, и все-таки потом добился своего. С этого времени он начинает читать лучший журнал для естествоиспытателей — английскую «Nature». Постепенно природоведение брало верх над историей и гуманитарными науками.

Переломный в его жизни, в жизни семьи да и всей страны 1881 год начался с неприятностей. Сначала цензура закрыла отцовский журнал за публикацию переведенной сыном статьи о положении кооперации в Англии.

Потом Ивана Васильевича настиг второй инсульт, от которого он уже не оправился. С начала 1881 года началось его медленное угасание. Профессор Вернадский потерял возможность двигаться, его возили в инвалидном кресле.

Потом убили Александра II.

Затем наступили выпускные экзамены, которые Володя сдал хорошо, несмотря на то, что много времени посвящал уходу за отцом. По выпуску стал восьмым, что было вовсе не так уж плохо, учитывая очень сильный состав класса.

Глава вторая «ВЫХОД В УНИВЕРСИТЕТ БЫЛ ДЛЯ НАС ДУХОВНЫМ ОСВОБОЖДЕНИЕМ»

Учители. — Свобода посещения лекций. — Вглядываясь в себя. — НЛО. — «Детские» вопросы. — По большой реке

Средняя школа всегда оставляла у русского молодого человека впечатление отрицательное; она представлялась тюрьмой для ума и чувства. Зато высшая школа воспринималась как царство свободы. Таков огромный контраст между школьным учителем — чиновником Министерства просвещения, преподносящим науки по букве официального учебника, и самостоятельно думающим, увлеченным своим предметом профессором — Учителем. На лекции студент присутствует при великом таинстве — рождении научной истины. Тут пробуждается сознание.

Как о празднике после мертвенного и засушенного классического преподавания вспоминали об университете все современники Вернадского. По какому-то стечению обстоятельств, а скорее всего, благодаря либеральному университетскому уставу 1863 года, именно к началу 1880-х годов в Петербургском университете собралась целая плеяда талантов и умов.

Вернадский вспоминал: «Университет имел для нас всех огромное значение. Он впервые дал свободный выход той огромной внутренней жизни, какая кипела среди нас и не могла проявляться в затхлых рамках гимназии. Выход в университет был для нас действительно духовным освобождением…

Петербургский университет того времени на физико-математическом отделении был блестящим. Менделеев, Меншуткин, Бекетов, Докучаев, Фаминцын, М. Богданов, Вагнер, Сеченов, Овсянников, Костычев, Иностранцев, Воейков, Петрушевский, Бутлеров, Коновалов — оставили глубокий след в истории естествознания в России. На лекциях многих из них — на первом курсе на лекциях Менделеева, Бекетова, Бутлерова — открылся перед нами новый мир, и мы все бросились страстно и энергично в научную работу, к которой мы были так несистематично и неполно подготовлены прошлой жизнью. Восемь лет гимназической жизни казались нам напрасно потерянным временем, тем ни к чему не нужным искусом, который заставила нас проходить, вызывавшая глухое наше негодование, правительственная система»¹.

Ныне, как и встарь, встречает студентов старинное здание Двенадцати коллегий. Выходящее торцом на Университетскую набережную, оно не впечатляет размерами. Как и многие другие дома Петербурга, оно, наверное, хранит какой-то секрет старых архитекторов: контрастом между наружным и внутренним объемами. Невысокое, в три этажа и отнюдь не подавляющее, здание университета удивляет своими размерами, только когда входишь в него. Внутренний объем как бы больше внешнего. Вы попадаете в огромный, чуть ли не двухсотметровый коридор. По одной его стороне идут двери аудиторий, по другой — высокие огромные окна. В проемах окон теперь стоят бюсты и статуи тех, у кого Краснов и Вернадский постигали науку.