Верная Богу, Царю и Отечеству

Фальсификаторам надо было доказать, что дневники реально существовали, поэтому они и намекают на то, что это те самые дневниковые записи. Однако «сенсационная» публикация «дневника» осуществилась только в 1927 году. Если бы это произошло раньше, то и «сенсация» состоялась бы не в 1927 году, а ранее, и об этом было бы известно. Но никаких свидетельств: ни газетных вырезок, ни журналов, ни каких-либо сообщений о том, что эти «дневники» или их фрагменты публиковались ранее, - в архивном досье на Анну Вырубову нет. Но тогда, если речь в письме идет все же об Анне Вырубовой, что же могли о ней печатать до 1927 года (кроме, конечно же, безусловной лжи)? Только одно - протоколы допросов, на которых больную, измученную и истощенную женщину подвергали нравственным истязаниям. Именно допросов, а не каких-то дневников, хотя и этому предположению мы не имеем подтверждения. Кроме того, вполне возможно, что в письме речь идет совсем о другом человеке - тогда вообще отпадает необходимость в рассуждениях на эту тему в связи с рассматриваемым письмом.

Письмо-фальшивка.

Вот, собственно, и все подлинные документы из материала следствия по делу Анны Вырубовой, которые каким-то образом можно было привязать к сочиненной легенде с целью представить их в качестве ее документального основания. Однако их явно недостаточно для убедительности и солидности предлагаемой хитроумной истории о появлении дневника в руках советских издателей. Поэтому, чтобы восполнить недостающие звенья, сочиняется новое письмо-фальшивка, которое помещается в одну папку с подлинными письмами. Чтобы скрыть подлог, этой бумажке максимально придается характер подлинника с помощью обширного арсенала литературных средств, которыми, безусловно, владел автор-фальсификатор. А именно: он постарался выдержать, как ему казалось, правдоподобный стиль письма и максимально приблизить его к естественной манере речи; письмо написано от руки чернилами с сохранением старой орфографии; а чтобы создать еще большее впечатление естественности, в текст намеренно вводятся грамматические ошибки.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что вопреки безграмотному тексту и стилю почерк письма на удивление четкий и ясный, свойственный скорее весьма образованному и спокойному человеку, а не взбалмошной неврастеничке, какими, судя по всему, представлялись сочинителям все принадлежавшие к круту близких друзей Анны Александровны. Почерк настолько резко контрастирует с опереточным стилем письма, что даже приписка «переписано Вакс», сделанная кем-то в архиве, не может разубедить в очевидности подделки. Но судите сами (приводим «письмо» полностью):

«Любочка сделай все, что я прошу тебя. Получила от Анны из Выбор[гской] больницы (теор) письмо, пишет она вот-что; - чтобы взять икону трех-свят (Tpex святителей]. Повесить у изголовья. Тамже положить памятку Старца и его платочек. Достать маслица и зажечь у неугасимой. И еще пишет: Вы за меня не бойтесь, меня не растрелят, потому мне это сказал старец…

А теперь самое главное, Она передала через Ромеку.. чтобы взять ее зописку (их принесла настя… ана теперь носит молоко, так принесла в кувшине, и переписать по французки… и передать «Берчику»: Он сохронит. Пока пусть у Петровны там сохранно.

Так вот - я это сделала. Но тут ни бумаги ни чернил недостать… с большим трудом…

И это Слава Богу, потому случилось - большое несчастие: когда Настя несла зописку - ориг[инал]. То ей показались милиц[ионеры] - думали несет молоко. Она испугалась и бросила в прорубь.

Ах, что только будет, как моя узнает!

Писала в перемешку. Помогла Верочка…

Записки от Мамы и Старца пусть у Игната, чтобы не в однех руках… Ну Господь с Вами».161

Еще немного задержимся на этом письме, явившемся ключевым для построения лживой легенды, или, выражаясь следовательским языком, главным «вещественным доказательством», которое неумолимый суд истории превратил в главную улику против литературно-исторических ловкачей и их заказчиков. Подлыми, шулерскими приемами они попытались не только опорочить честного и прекрасного человека, но и растоптать в сознании людей целую эпоху русского Самодержавия, неразрывно связанную с величием и могуществом русского православного государства, славой русского народа-богоносца и его православных правителей - русских царей, под скипетром и державою которых строилась земля русская и незыблемо хранились святые русские идеалы верности Православию, Самодержавию и святой Русской земле-матери.