Верная

Шелби пожаловалась, что испытывает головокружение, и это было вовсе не вранье. В таких случаях Бен, как джентльмен, всегда провожал ее до туалета. Шелби слишком с этим затянула, а если подождет еще немного, то ее вырвет. Она давно жила во лжи, и сейчас ненавидела себя даже больше, чем обычно.

– Да, милая, – сказал Бен с ухмылкой, когда Шелби заперла дверь. Он решил, что она надумала заняться с ним сексом прямо здесь – эксцентричный подарок по случаю окончания учебы. Бен наклонился, чтобы поцеловать Шелби, прежде чем она успеет увернуться, и спросил: – Тебе не кажется, что мои родители будут недоумевать, куда мы подевались?

Он такой высокий, добрый и глупый, что Шелби была едва способна это вынести. Она не сказала ему, что уже какое-то время встречается с другим мужчиной или что не была уверена в их отношениях с самого начала. Шелби не призналась, что впадает в ужас при мысли о том, чего хотят все женщины, – о предложении вступить в брак, обручальном кольце. Бен так и не услышал то, что она сотню раз пыталась сказать ему. Дело всегда заканчивалось тем, что она отворачивалась от него в постели или выходила из комнаты, когда он продолжал что-то рассказывать. Он и сейчас ничего не понял, когда она сообщила ему, что между ними все кончено.

– Кончено? Из-за того что моя мама произнесла эту глупую фразу? Она не хотела сказать ничего обидного. И очень хорошо к тебе относится. Да просто любит. Вероятно, планирует устроить свадьбу или что-нибудь в этом роде.

Шелби отрицательно покачала головой. Ей было трудно смотреть Бену в глаза. Когда она все же заставила себя сделать это, возникло щемящее чувство, но она пошла до конца.

– Мы расстаемся. Твоя мама привыкнет, что мы живем порознь.

– Моя мама? – удивленно переспросил Бен. – А как же я?

– Ты знаешь, о чем я говорю. Все смирятся с тем, что наши отношения закончились.

– Почему именно сейчас? – спросил Бен.

– Пришло время сделать это. – Раздался стук в дверь: какой-то другой посетитель ресторана захотел воспользоваться туалетом. – Уйдите! – крикнула Шелби.

Бен почувствовал себя уязвленным. На нем черный костюм, который он специально купил по этому случаю. После выпуска его мать сделала не меньше тысячи снимков с ним в шапочке и мантии, и сын беспрекословно вытерпел это. Теперь он был заперт вместе с Шелби в кабинке общественного туалета, такой маленькой, что локти упирались в стену.

– Как раз сейчас? Когда мои родители сидят в ресторане и заказывают на обед полосатого окуня?

– У нас нет любви, – сказала ему Шелби наконец.

– Вот в чем дело! – возмутился он с неподдельной горечью. В его голосе зазвучали какие-то новые интонации, словно это не тот Бен, которого она знала. Шелби, увидев выражение его лица, ощутила дрожь от страха. Возможно, она разрушила его личность, превратив мягкого, любящего человека в циничного ублюдка. – А почему ты так решила?

«Потому что я не заслуживаю ее, – хотела сказать она. – Ты знал меня в самой моей низкой точке, когда я была лысой и на грани отчаяния. Потому что я никогда не была достаточно хороша для тебя. Потому что моя мама сказала, что любовь – это все».

– Просто знаю, – ответила она.

– Что ж, спасибо, что поставила меня в известность. Наш разрыв точно такой же, как все наши отношения. Все решаешь ты.

Обед они кое-как досидели до конца, но Шелби могла поклясться, что мистер Минк все уже знал. Он поднял свой бокал и пожелал ей удачи без всякой особой причины.

– Конечно, ей повезет, – сказала Джуди Минк и шлепнула мужа по руке, очевидно подозревая, что он выпил лишнего. Вовсе нет. И он прав: после того, что она выкинула сегодня вечером, удача ей очень понадобится.

В такси по пути домой Бен с ней не разговаривал. Шелби хотела взять его за руку и сказать, что он был ее единственным другом. Он напомнил ей, что она жива. Может быть, они смогут остаться друзьями. Вероятно, девяносто девять процентов людей при разрыве говорят эти слова, но сбываются они едва ли в трех процентах случаев.

Судя по сердитому, оскорбленному выражению лица Бена, они вряд ли войдут в эти три процента. Скорее станут парой, в которой сторона, чьи права нарушены, ненавидит своего былого партнера всю оставшуюся жизнь.

Считалось, что Шелби вела хозяйство. Но на самом деле именно Бен нашел и оплачивал квартиру почти все время, проявив свойственное ему великодушие.

Тем не менее Шелби услышала, как он ругается, пакуя свои пожитки. Иногда произнося ее имя таким тоном, словно бранится.

– Возможно, именно тебе надо было остаться, – сказала Шелби.

Он почти ничего не взял с собой, даже столик двоюродной бабушки Иды. Это довольно уродливая вещь, но она была семейной реликвией, что совсем не волновало Бена. Теперь, когда все позади и он наконец понял, что собой представляет Шелби, он, кажется, может уйти достаточно быстро.

– Не беспокойся, – сказал ей Бен. Он завершил сборы: не пройдет и часа, как он удалится. Она видела по его глазам, что любовь к ней изменила его. – Найду себе что-нибудь получше.

* * *