Верность

Но и этого мало. Пехоте, считает он, надо самой уметь выбирать позиции и строить полевые фортификационные укрепления, не дожидаясь саперов. Она должна быть «осаперена». Даже слова такого в армейском языке раньше никто не слыхивал. Придумано Карбышевым. А общевойсковому командиру необходимо знать и тактическую сторону фортификации. Иначе он — неполноценный командир.

Карбышев напоминает уроки прошлого. Советует прислушаться к тому, что говорит история устами Петра I: «Зело надо, чтобы офицеры знали инженерство…» Как участник русско-японской и первой мировой войн Карбышев свидетельствует: «…значительную лепту в причины нашего поражения внесла «фортификационная диктатура».

Опять новость. Никогда раньше не существовало такого термина — фортификационная диктатура. В чем ее суть? А в том, что пехоту «всаживали в искусственные, чуждые ей по духу и тактике фортификационные схемы». А самостоятельно она, увы, была беспомощна. Солдаты-пехотинцы не умели окапываться, надежно защищать себя от вражеского обстрела, подготавливать выгодные позиции для атаки.

Не Леошене, командиру роты понтонного батальона, решать споры, возникшие в кругах высшего командного состава. Но доводы Карбышева кажутся ему вескими.

Молодой командир не бросал учебы. Читал специальную литературу. Попадались ему и пособия, написанные Карбышевым. Старался в них разобраться, усвоить его советы и рекомендации.

Изредка Евгению Варфоломеевичу доводилось видеть Дмитрия Михайловича. То на учениях, то на больших маневрах.

Настоящее же знакомство Леошени с Карбышевым следует отнести к лету 1925 года. В лагере на Трухановом острове под Киевом Дмитрий Михайлович инспектировал сбор саперных частей Украинского военного округа.

В третьем отдельном понтонном батальоне он пробыл трое суток, причем от подъема до отбоя. Пристально изучал распорядок в роте Евгения Варфоломеевича. Старался побывать на всех занятиях. Не пропускал методической учебы с командирами взводов. Зорко наблюдал за наводкой понтонного моста через Днепр и за сборкой перевозных понтонов. Он успел внимательно осмотреть и батальонный саперный городок, а в нем отдел заграждений и подрывного дела. Все дивились его работоспособности.

Леошеня и другие командиры с редким единодушием признали Карбышева отечески взыскательным. Вместо того чтобы укорять за ошибки и промахи, он советовал, как их исправить или избежать. И помогал исправлять, если они были сделаны.

Не так поступали некоторые весьма суровые инспекторы, чья проверка бросала батальон в холод и дрожь, но ничему не учила.

Заглянув в канцелярию роты и заметив на столе раскрытую тетрадь, а около нее стопку книг, Дмитрий Михайлович полистал их, похвалил хозяина за хороший подбор литературы:

— Вижу, вы серьезно взялись за дело. Не пора ли готовиться в академию?.. Кстати, почему бы вам не написать статью о действиях вашего батальона у Каховки?.. Пришлите мне ее, с вашего разрешения внесу необходимые поправки и попробую напечатать. В Москве готовится книга о тактических действиях инженерных войск в гражданскую войну.

Оказывается, Карбышев специально изучал действия инженерных частей на Каховском плацдарме, знал боевой путь батальона и считал нужным распространить его опыт на всю армию.

Прощался он с молодым командиром-понтонером совсем по-дружески:

— До встречи в Москве!

Статья была написана, отредактирована Карбышевым и напечатана в книге «Тактика в примерах».

Встреча тоже состоялась. Правда, не скоро. Через шесть лет. В тридцать первом году. Уже не командир роты, а командир батальона отлично выдержал в округе отборочные испытания — он хотел поступать в Военно-инженерную академию.

Совершенно неожиданно — пятерка по общей тактике и комиссия решает направить его не в специальную, а в общевойсковую академию. Редкая удача. Но абитуриент расстроен. Он спешит в Москву с твердым намерением отказаться от предоставленной ему чести.

Леошеня зашел к начальнику учебного отдела Военной академии имени Фрунзе. Стал настаивать на переводе кандидатом в Военно-инженерную академию. Так горячо говорил, что не заметил вошедшего в кабинет Карбышева. Дмитрий Михайлович приветливо улыбнулся давнему знакомому и сказал:

— Будьте благодарны, юноша, счастливому случаю. Общевойсковое образование военному инженеру только на благо…

Он развернул перед Леошеней необычайно радужные перспективы. Упомянул прославленных военных инженеров — генералов Кондратенко и Петина, доблестных защитников Порт-Артура. Они умели прекрасно строить надежные крепости и в случае необходимости отражать в бою вражеские штурмы этих же крепостей. Как бы между прочим спросил:

— А преподавать, учить людей вам по душе?

— Очень, — признался Евгений Варфоломеевич. — До армии был сельским учителем. По-моему, командир воинского подразделения — тоже учитель.

— Вот и чудесно. Кончайте нашу академию, и будем вместе преподавать на одной кафедре.

Вместе на одной кафедре с Карбышевым! Леошеня без долгих размышлений решил никуда не переходить.