Верность

– Нет, не предлагал.

– Николай Петрович, нужно устроить очную ставку! – предложил Павловский.

– Это, Бронислав Казимирович, как решит комиссия после допроса Ходулина и других свидетелей. А сейчас прошу задавать вопросы подследственному… Вопросов больше нет? Тогда на сегодня закончим. Михаил Иванович, распорядитесь, чтобы арестованного отвели в каюту.

Комиссия заседала три дня. Было допрошено больше десяти свидетелей, но, кроме Ходулина, никто из них ничего серьезно компрометирующего Полговского не показал. Очной ставки Ходулина с Полговским комиссия решила не делать, считая её бесполезной. Протоколы допросов были подписаны без споров. Но когда стали писать заключение, мнения разделились.

Нифонтов считал, что доказано только присутствие Полговского на совещании семеновских генералов, но не его участие в нем. И тот факт, что об этом совещании он не донёс командиру корабля. Ходулину, по мнению Нифонтова, следовало дать отвод: весьма вероятно, что он дает ложные показания, стараясь оправдать свое провокационное выступление в кубрике.

Комиссар и штурман держались другого мнения: они считали бесспорно доказанной изменническую деятельность Полговского. Вербовку сообщников они считали весьма вероятной, но штурман не признавал её доказанной показаниями одного Ходулина и тоже готов был дать ему отвод. К ним в конце концов примкнул ревизор. В результате заключение комиссии было составлено с особым мнением председателя. Завершая полемику с комиссаром, Нифонтов сказал:

– Я не понимаю вашей позиции, Бронислав Казимирович. Почему вы так доверяете тому, что говорит Ходулин? Преступление Полговского доказано его собственными показаниями, а Ходулин в недавнем прошлом сам был на пороге суда.

– А вы почему-то всё время стараетесь выгородить Полговского, Николай Петрович. Я тоже не понимаю, зачем это вам нужно?

– После того, что выяснилось на следствии, выгородить его невозможно. Но я обязан обеспечить беспристрастный разбор дела. А вы пристрастны и готовы на всё, лишь бы найти соучастников.

– Так они же среди нас.

– Кто они, Бронислав Казимирович? Поймите простую вещь: если Полговской кого и вербовал, этот человек сам не признается. Поздно! А на Полговского нажмете – он, спасая себя, может оговорить и ни в чем не повинных. Следствие – очень тонкая штука! Тут сплеча рубить нельзя.

– Но они могут нанести нам удар в спину. Может, ещё где оружие припрятано.

– Предотвратить это обязаны мы с вами. Я лично команде и офицерам верю. А оружия на руках и в пирамидах у нас достаточно.

Ознакомившись с протоколами и заключением комиссии, Клюсс решил отстранить Полговского от должности врача и предать его военному суду за участие в тайном контрреволюционном заговоре во время пребывания корабля за границей. До отправки на территорию Дальневосточной республики содержать его в каюте под арестом.

Тремя днями позже из увольнения не вернулись рулевой боцманмат Кудряшев, машинный боцманмат Звягин и кочегар Василевский. Ещё через день их встретил на Бродвее фельдфебель Косов. Все трое были в новых штатских костюмах и при деньгах. Пригласили его в ресторан и сообщили, что уезжают во Владивосток, так как на «Адмирале Завойко» им угрожает арест. Обо всём, кроме посещения ресторана, Косов доложил командиру, добавив, что в 1919 году служил вместе с Василевским на станции Океанской в батальоне морских стрелков и что Василевский был тогда в чине прапорщика. Клюсс удивленно поднял брови, но ничего не сказал.

80

За последнее время изменилась политическая обстановка. Газеты сообщали о разгроме каппелевцев в Амурской области, о сдаче ими без боя Хабаровска, о наступлении Народно-революционной армии на Спасск. О том, что в Спасске укрепились японцы и белые и что там ожидается решительное сражение. Грандиозная стачка китайских моряков и докеров уже два месяца задерживает в Гонконге 166 океанских пароходов всех наций. В Пекине тоже произошли перемены. Прояпонский кабинет Лян Ши-и устранен. Упрочилось влияние чжилий-ской клики во главе с генералом У Пей-фу, которого поддерживали английские и американские империалисты.

Обстановка осложнялась с каждым днем и самым неожиданным образом. Клюсс чувствовал, что назревают крупные события и что без указаний и поддержки миссии Дальневосточной республики эти события могут трагически обернуться для его корабля. Стоит сделать незначительный промах, и китайские власти потребуют интернирования. Согласиться – значит уронить престиж Дальневосточной республики. А не согласиться – неравный бой и верная гибель.

Обо всём этом Клюсс не один раз беседовал с Павловским и выход видел лишь в немедленном личном свидании с Агаревым.