Верность

В одну из ночей, когда, несмотря на штиль, небо покрылось быстро бегущими серыми облаками, а в проливчик стала вкатываться с юга крупная мертвая зыбь, радио сообщило о приближении очередного тропического циклона. Штурман Волчанецкий стал уговаривать командира уйти с «тайфунного перекрестка». В подтверждение его опасений мощное приливное течение поставило канонерскую лодку лагом к зыби. Дрейер решил всё же не уходить, а сняться с якоря и спрятаться за островками.

Прогревали машину, на баке гремели якорь-цепи, на палубе началась предпоходная суета.

– Комендоры к канату! – хрипло прорычал боцман.

– По местам стоять, с якоря сниматься! – перебил его далеко разнесшийся по ночному рейду голос Ипподимопопуло.

Все с радостью разбежались по местам: конец нудной стоянке!

В этот момент на мостик принесли радиограмму, Дрейер прочел: «Эдик и Аня выехать не могут не пускает Василий Степанович точка Хозяин ждет вас домой – Князь».

«Лопнула затея Подъяпольского, Клюсс расторопнее и умнее, – подумал лейтенант. – Ну ничего, хоть в заграничных портах побывали. Вот только теперь бы в центр тайфуна не угодить».

– Стал якорь! – закричали с бака.

– Право на борт, – скомандовал Дрейер и дал машине полный ход. – Прокладывайте курс в Циндао, Петр Петрович! Я думаю, успеем туда заскочить, – сказал он штурману, весело улыбаясь. И через минуту ни к кому не обращаясь, добавил: – Как гора с плеч!

С крыла мостика старший офицер распоряжался крепить всё по-штормовому, офицеры бегом бросались исполнять его приказания.

Матросы суетились на освещенной палубе: основывали штормовые леера.

99

Китайский политический горизонт со всех сторон был обложен мрачными тучами. Временами гремели пушки и лилась кровь. Весной, как и предполагал Клюсс, произошло генеральное сражение. Сначала решительно наступавшим фынтянцам удалось прорвать центр противника. Началось преследование в беспорядке отступавших толп чжилийских солдат. Но на старинном мосту Лукоуд-зяо их встретил сам главнокомандующий, генерал У Пей-фу, и лично рубил головы своих струсивших командиров. В забрызганном кровью мундире, с кривым мечом в руке, он был страшен, заставил толпы подбегавших солдат повернуть на врага и лично повел их в атаку. Навстречу фынтянцам шла сама смерть. В их рядах началась паника, охватившая даже лучшие маньчжурские дивизии. Чжан Цзо-лин был далеко и не поспел к месту сражения. Вскоре всё было кончено: оставив на обезлюдевших позициях всю свою артиллерию и бросая оружие, фынтянцы всесокрушающим потоком быстро откатились за Великую стену. Победители не решились на преследование, опасаясь японских гарнизонов на линии Южно-Маньчжурской железной дороги.

Пекин и весь Центральный Китай остались в руках У Пей-фу. В Маньчжурии по-прежнему прочно сидел Чжан Цзо-лин, расстреливал попавших в опалу, переформировывал свои дивизии и детально готовился к реваншу. Поражение фынтянцев эхом отозвалось в далеком Кантоне: там было свергнуто правительство Сун Ят-сена. Он и его ближайшие соратники вынуждены были перебраться в Шанхай, в самый крупный пролетарский центр Китая.

В результате этих событий летом 1922 года в Китае создались три политических центра:

проамериканский – в Пекине, распространявший свое влияние на Ханькоу и Кантон, с генералом У Пей-фу во главе;

прояпонский – в Мукдене, объединивший всех крайних реакционеров под неограниченной властью «великого хунхуза» – Чжан Цзо-лина;

демократический антибританский – в Шанхае, неофициально руководимый Суя Ят-сеном, согласившимся на противоестественный союз с Чжан Цзо-лином для борьбы с пекинской диктатурой У Пей-фу. Здесь, в огромном торговом и промышленном центре, на фоне быстрого роста активности рабочего класса, сложилась весьма запутанная и неустойчивая обстановка, за кулисами которой стояли могущественные империалистические державы.

Всё это Клюсс знал и учитывал, когда ему доложили, что ночью стоявшие на Кианг-Нанском рейде русские пароходы приняли уголь и стали разводить пары. На «Астрахани» побывал Григорьев, и ему сказали, что по распоряжению меркуловского агента капитаны намерены своим ходом перейти в воды Международного сеттльмента, чтобы стать под погрузку для рейса во Владивосток. Клюсс съездил к Элледеру, агенту Добровольного флота, и, вернувшись, сказал:

– Нам придется немедленно вмешаться, иначе мы эти пароходы потеряем. Стоит им только перейти в воды Международного сеттльмента, и препятствовать их уходу во Владивосток мы не сможем. Разве только в море… Конечно, любое вмешательство – нарушение международного права. Китайцы это перенесут, а консульский корпус, где верховодит британский лев, немедленно примет против нас решительные меры: нас интернируют или потопят.

– Почему же нарушение международного права? – спросил комиссар. – «Эривань» и «Астрахань» русские пароходы.

– А потому, Бронислав Казимирович, что коммерческое судно любой нации, пришедшее в иностранный порт, находится в ведении властей этого порта. И если мы хотим его задержать, должны просить об этом иностранные власти пли делать это в открытом море. Таково международное право.