Верность

Я не могла ответить, поскольку рыдала. Спазмы перехватили дыхание – я и слова не могла вымолвить. Он положил руку мне на голову, и я почувствовала от этой руки тепло, как в детстве от руки Элкиного отца. Дрожь стала утихать, я понемногу успокоилась.

– Пойдём со мной, – предложил он.

Мы прошли на кафедру, он подал мне стакан воды:

– Выпей.

Но у меня ещё руки дрожали, дрожали губы, поэтому зубы начали стучать прямо о стеклянный стакан. Он опять положил свою сильную руку мне на голову, и от тепла, которое я чувствовала, я стала успокаиваться. Так он держал свою руку, пока я пила воду. Я почувствовала, что дрожь ушла, спазмы отпустили. Он предложил мне сесть и спросил, что случилось. Я снова начала рыдать, а он снова положил руку мне на голову, дал ещё водички:

– Успокойся.

И я ему всё рассказала, что произошло на экзамене. Он посмотрел на меня внимательными добрыми глазами.

– Да, такую красоту, как твоя, надо спасать. У тебя нет мужчины, который бы тебя защитил? – взглянул он на меня. – Понятно. Дай мне слово, что никому не расскажешь о том, чему я тебя сейчас научу, и не покажешь. Исключением может быть только твоя дочь. Дашь мне такое слово?

Я посмотрела в его добрые внимательные глаза.

– А что это будет?

– Это будет то, благодаря чему тебя никто не посмеет обидеть, – ответил он.

Я, конечно, сразу сказала «да».

Он порылся в столе.

– Для начала вот тебе книжечка.

Это была даже не книжка, а самиздат – сшитые листы, отпечатанные на машинке, рисунки сделаны ручкой. Он протянул мне книжку.

– Упражнения, которые здесь нарисованы и описаны, ты должна делать два раза в день. С завтрашнего дня у вас каникулы, вот утром с семи часов и вечером не позже десяти выполняй эти упражнения. В одиннадцать часов завтра придёшь сюда, в спортзал, и мы с тобой ещё раз поговорим. Согласна?

Я была на всё согласна. Сказала ему, что без стипендии не смогу учиться, а сессия уже прошла. Сегодня последний день, так что стипендии мне не видать.

– Ничего, не беспокойся, будет тебе стипендия. А сейчас иди домой, отдыхай.

Я жила тогда в общежитии. Когда пришла, начала сразу изучать, что он мне дал. Это были какие-то физические упражнения, довольно простые. Я тут же в комнате стала их выполнять. Девчонки-соседки (мы втроём жили в комнате) посмотрели на меня как на чокнутую:

– Чем это ты занимаешься?

Завтра они должны были уехать к себе в «колхозы», как выразился этот тип, который меня завалил.

Утром я пришла в спортзал института. Преподаватель был один. Он ещё раз спросил, обещаю ли я, что никому не расскажу, кто и чему меня обучил, сказал, что единственным исключением может быть моя дочь. Я подтвердила данное мной обещание. И он начал со мной заниматься.

– Будешь сейчас выполнять упражнения, которые я тебе покажу.

Он начал мне показывать упражнения. Одно и то же упражнение заставлял выполнять по нескольку раз. И объяснял, и показывал, как правильно. Мне казалось, что я абсолютно точно копирую его движения, но он всё равно был недоволен мной, но недовольство своё не выказывал, а добивался от меня, чтобы упражнение было выполнено именно так, как он настаивает. Ногу надо поставить так, а не иначе, и носок должен быть развернут правильно – на определённое количество градусов. Я всё выполняла, старалась изо всех сил. Каждый день утром и вечером делала те упражнения. В одиннадцать часов приходила и занималась с ним. Иногда по три, а то и по четыре часа. Приходила домой, отдыхала, потом опять занималась.

Спустя две недели он мне сказал:

– Да, ты теперь можешь за себя постоять. Более трудолюбивой и способной ученицы у меня не было.

Не буду вам сейчас рассказывать, что за приёмы я освоила, поскольку я дала обещание.

Начались занятия в институте. Я пришла на кафедру математики и попросила принять у меня экзамен. Этот… Не хочу оскорблять мужское и человеческое достоинство, поскольку вы тоже мужчины. Короче, было так:

– Что, созрела?

– Да.

– Завтра. Сегодня я занят, а завтра в девять часов по тому адресу придёшь. Ты его не забыла?

– Не забыла. Бумажка у меня.

– В девять часов завтра и придёшь. Помни! Два звонка, а не один.

– Хорошо.

– Возьми в деканате разрешение на экзамен.

Я пришла, как он сказал, ровно в девять. Позвонила дважды… Он был в халате, самодовольный, кривоногий, противный, лысый, даже ниже меня ростом. Провёл в комнату.

– Так что? Тебе стипендия нужна?

– Да, нужна. У меня родителей нет, некому помочь. Бабушка одна на пенсии.

– Ну что же? – он обошёл вокруг меня, посмотрел, как на товар. – Значит, нужна стипендия?

– Да, нужна.

– А для этого надо сдать экзамен?

– Да. Надо сдать.

– Посмотрим. Как поработаешь, так и получишь. Вот кровать, раздевайся.

Я смотрела на него, не трогаясь с места.

– Чего смотришь, раздевайся! Будешь экзамен сдавать.

– Я стесняюсь… Отвернитесь.

– Подумаешь, стесняется она! Небось, коров и свиней в своём колхозе не стесняешься, ходишь голышом, а здесь застеснялась! Чего это застеснялась, потом будешь стесняться!

– Отвернитесь, пожалуйста.