Верность месту

— Позволь мне помочь, — проговорила Марсия, забрала у Бобби яблочное пюре, и Бобби остался стоять, наблюдая, как женщины идут рядом, ласково улыбаясь. Он завидовал их легкой привязанности, жалел, что не понимает волшебства этих женщин, Элмера и, если уж на то пошло, света, который они излучали. Его снова обеспокоили углубляющиеся морщины на лице жены. Он задавался вопросом, где заканчивается, казалось бы, безгранично хорошее настроение Эми. Или Марсии. Ему хотелось узнать, где предел, понять, где черта, за которой нельзя желать чересчур многого, и узнать, во имя Творца, как Элмеру удавалось все эти годы оставаться на правильной стороне. Он почти отчаялся выучить этот урок, пока не стало слишком поздно.

— Ты немного обследовал эти здания? — вернул его к действительности голос Элмера.

— Да, некоторые. Там есть на что посмотреть.

Элмер кивнул:

— Даже я не знаю, сколько здесь есть всякой всячины, но мне хочется тебе кое-что показать.

Позади одного из зданий завода была небольшая пристройка из шлакоблоков с двумя открываемыми вручную гаражными дверями, запертыми на висячий замок, стекла на небольших окнах треснули или разбились совсем. Бобби сюда еще не заходил, он по большей части был занят уборкой мусора в главном здании фабрики. Элмер отпер двери и протянул Бобби ключи. Там, куда проникал скудный солнечный свет, клубилась пыль, а под ящиками с ржавыми деталями двигателя и старыми канистрами из-под масла безошибочно угадывались очертания «Форда Фэлкона» светло-голубого цвета с белой полосой по бокам, спереди и сзади.

— В свое время эта машина была чем-то особенным, — сказал Элмер. Он снова переминался с ноги на ногу, стоя почти на цыпочках и радостно пошаркивая. — Я подумал, что мы с женой могли бы стать твоими первыми клиентами.

Бобби почувствовал, как его глаза загорелись. Подобное родительское милосердие потрясло его. В нем чувствовалось нечто опасное, хотя Бобби даже не мог сказать себе почему. Он провел рукой по «Фэлкону».

Элмер перестал шаркать ногами и нахмурился:

— Если, конечно, у тебя нет других планов.

Бобби знал, что Элмеру известно: у него их нет. Бобби хотел получить работу не от Элмера и не через него, но отказаться не мог, а потому попытался справиться с комком в горле.

— Конечно, папа. Отличная машина.

— Ты оценишь ее ремонт, хорошо? Мы платим.

Бобби прижал обе руки ко лбу, как будто пытаясь потуже натянуть на него кожу.

— Нет, папа, это уже слишком. Просто позволь сделать эту работу.

Стая гусей, выстроившаяся клином, пролетала над головами, направляясь на восток, не на юг, и их настойчивый гогот казался ужасным шумом.

— Вы думаете, гуси просто временно сбились с пути? — спросил Бобби.

— Что?

— Вы думаете, они всегда летят на восток, как сегодня? Или собираются по какой-то причине остановиться в Джонстауне, а затем уже устремиться дальше на юг? Или что-то нарушило их инстинкт, и они совершенно забыли, что должны направляться на юг?

Бобби задумался об инстинкте. Объяснялся тот магией или наукой? Как гуси узнают, что пришло время двигаться дальше, как они понимают, в каком направлении лететь?

— Гуси ни хрена не забывают, — произнес Элмер. — Они либо летят на юг, либо нет.

Бобби кивнул:

— Папа, я это ценю, правда. Я просто беспокоюсь, что никогда больше не смогу самостоятельно подтирать свою задницу, понимаешь?

Элмер положил руку ему на плечо:

— Смешно. У тебя просто трудный период, сынок. Но беды приходят и уходят… — Бобби ничего не ответил, поэтому Элмер еще несколько раз похлопал его по плечу. — Пойдем лучше поужинаем.

Они направились к офису, который Эми превратила в их дом. Горы, на фоне которых разгорался закат, приобрели даже еще более глубокий оттенок синего, чем само небо.

* * *

От беспокойства у Бобби началась бессонница. По ночам он подпевал Фредди Фендеру[47] и «Тексас торнадос», иногда слушал радиостанцию «Коуст-ту-коуст AM»[48], вещающую о наблюдениях инопланетян, рассказывающую правдивые истории о привидениях, излагающую теорию «количественного смягчения»[49] и повествующую о печатании денег, короче, обо всем том, что можно услышать и по «Эн-пи-ар»[50] в течение дня. Бобби не мог навести во всем этом порядок, но ему нравилось представлять себя полномочным представителем ФРС[51] — брать из воздуха недостающие платежи по ипотечным кредитам, складывать стопки счетов на столе какого-нибудь банкира. Вместо этого он работал над «Фэлконом»: латал шины, заменял топливопровод. Он достиг в этой работе своего рода состояния дзен, подавления собственного сознания. Он был хорош в диагностике, в ремонте, и его навыки точно соответствовали тем, которые обесценила рецессия.