Верность виконтессы. На службе Ее Величества

Город уже перед самым закрытием ворот они покинули порознь. Сабина шла с ребенком на руках, замотавшись в рваную чадру той самой нищенки, что сейчас изображала из себя сеньору в ее комнате. Алексей все с теми же греками выехал следом на лошадях. С мускулистых конских крупов свисали объемные седельные сумки, содержимое которых выносили из дома Хайфы загодя в течение многих дней. После некоторых колебаний Сабина взяла с собой и шкатулку с драгоценностями, подаренную ей Маликом еще в Иерусалиме: путь сложный, опасный, и у Алексея может не хватить денег.

В оливковой роще беглецы сошлись вместе и, поблагодарив отзывчивых греков, пересели на крепких лошадей.

- Как же вы вернетесь, ведь ворота уже закрыли?! - воскликнула Сабина.

- Переночуем здесь, а утром отправимся в город, - засмеялись бородачи. - Не впервой, госпожа, не переживайте.

…В импровизированной люльке захныкала Элиан.[140] Восходящего солнца еще не было видно - его закрывали кедровые леса на горных склонах, - но в предрассветных сумерках уже прорисовывались контуры окружающего пейзажа.

- Мое Солнышко и без солнца заявило о наступлении дня, - пошутила Сабина и серьезно добавила: - Мы останавливались дважды за ночь, давая коням отдых, теперь пора и нам перекусить.

Алексей согласился и объявил привал.

Пока Манон и Клеменс готовили завтрак, а Алексей подозрительно осматривал окрестности, Сабина приступила к кормлению дочери. Она налила козьего молока из бурдюка в рожок с маленькой дырочкой на остром конце и приложила к ротику малышки. Та отказалась есть, гневно отвернув головку. Сабина пробовала вновь и вновь, но лишь довела дочь до истошного крика. Никакие укачивания не помогали: малютка была голодна и надрывно требовала кормилицу. Даже эхо в горах, похоже, устало передразнивать продолжительный детский плач. Наконец девочка выбилась из сил и Сабина сделала еще одну попытку ее накормить. Элиан все-таки соизволила взять жесткий сосок в рот! Она забавно морщилась, кряхтела, но чмокала исправно, понимая, что ничего лучшего сейчас нет.

Взрослые, облегченно вздохнув, еще долго с напряжением вслушивались. Но вековые кедры их не выдали. Лесную тишину не всколыхнули звуки погони.

* * *

Следующим утром кавалькада беглецов прибыла в Бейрут. В шумном портовом городе они без труда сняли несколько комнат в скромном трактире, немного поспали, а после разбрелись по делам. Манон отправилась на поиски кормилицы, а Алексей ушел в порт искать попутное судно в Константинополь.

Манон быстро отыскала подходящую кормилицу. Эта женщина на днях потеряла младенца, но молока в ее полных грудях оставалось вдосталь. К тому же с полгода назад у нее в море сгинул муж, и теперь страдалице было все равно куда ехать: хоть в Константинополь, хоть на край земли, лишь бы подальше от невыносимого горя, поселившегося в ее доме.

Алексей же вернулся с нерадостными новостями: из-за надвигающего сезона штормов все суда становились на зимнюю стоянку.

- И никаких вариантов? - побледнела Сабина.

- Пока не знаю. Вчера в порт зашел караван из Палермо. Я последовал за моряками, сошедшими с одного из этих нефов…

В этот миг Клеменс поднесла ему теплую лепешку, смазанную душистым медом. Алексей с улыбкой поблагодарил и сразу же смачно откусил.

- Клеменс помнит о вашей страсти к сладкому, - не удержалась от комментария Сабина и глянула на сладкоежку по-матерински снисходительно.

- Верно, есть такой грешок, - рассмеялся мужчина и, прожевав откушенный кусок, вернулся к главной теме: - В портовом кабачке я услышал от подвыпивших моряков…

- Это вы их напоили? - усмехнулась Сабина.

- Пришлось угостить, - с притворным сожалением ответил новгородец. - Так вот, моряки сказали: одно судно из этого каравана должно было следовать в Константинополь, но капитан не осмелился прорываться в осажденный город и решил в Бейруте подождать развития событий, а заодно весны.

- Из Палермо, говорите? То есть флот принадлежит императору Фридриху.

Сабина что-то напряженно обдумывала, а Алексей, уплетая вкусную лепешку, внимательно за ней наблюдал.

- Как по-вашему, сколько у нас времени? - после паузы спросила виконтесса.

- Давайте посчитаем. В первую ночь и на следующий день в ваши комнаты наверняка никто не решился заглянуть. Вчера вечером Хайфа, должно быть, вернулась домой, но, думаю, ночью она тоже не стала бы… - он ухмыльнулся, - нас тревожить.

- Да, ей необходимо, чтобы пересуды о наших с вами любовных отношениях наполнили дом до краев, выплеснулись за его пределы и достигли ушей возможных лазутчиков Габриэля.

- Вот-вот. Значит, занервничала Хайфа только сегодня утром. Слуги взломали двери, запертые изнутри нищенкой, и все узнали о нашем исчезновении. Но Хайфа побоится сразу во всем сознаться Малику и попытается разыскать нас сама.

Она кинется к грекам. Те, по нашей предварительной договоренности, пустят ее по ложному следу в Дамаске…

- Хайфа далеко не глупа и быстро раскусит, что ее водят за нос.