Вернусь, когда ручьи побегут

– Веки чуть приопущены, как будто ты смотришь на него сверху вниз, – комментировала Александра, – уже лучше, и палец указательный направляй вниз, ты его к полу гнешь, чтоб знал свое удодово место. Ну?

– Пошел вон, удод! – промямлила Таня.

– Не верю! – воскликнула Александра, вспомнив про систему Станиславского. – Неубедительно! Силы нет! Ты – неуязвимая, величественная, гордая… Еще раз, громче! И хватит ржать…

– Сама ржешь!

Таня подобралась, сделала серьезное надменное лицо и еще раз, с сильным чувством послала удода вон, притопнув при этом ножкой. Александра была удовлетворена: «Умница, точное попадание, королева! Давай еще раз вместе, для закрепления материала».

Когда вышли прогуляться на Петровскую набережную, солнце уже клонилось к закату, подсвечивая розовым редкие облака. Нежно млел в золотистой дымке купол Исаакия на той стороне Невы. Иногда слышно было, как трещит и крошится лед на реке, медленно двигаясь и наползая льдина на льдину. Шли не спеша. Это был их любимый, почти ежедневный прогулочный маршрут. Александра держала Танину руку в своей, смотрела на облака.

– А где-то там в южных горах уже цветет миндаль, – сказала Саша, потянув ноздрями весенний воздух, и тяжко задумалась.

Мурат звонил каждый день, молчал, дышал в трубку. Саша, притворяясь, что не догадывается, кто звонит, говорила: «Алло! Алло!.. Вас не слышно» – и вслушивалась в его дыхание. После безмолвного «разговора» становилось легче, отпускало…

– Мам, а мам, – Таня дергала ее за руку, – я говорю, пойдем уток покормим, ты меня не слышишь, что ли?

– Слышу-слышу, отчего же…

Таня подняла голову и заглянула в лицо матери.

– Ты какая-то другая после Москвы.

– В каком смысле? – встрепенулась Александра.

– В задумчивость часто впадаешь, – пояснила Таня. – Что у тебя там произошло, в Москве?

– Да так, – отмахнулась Александра. – Поссорилась со всем миром.

– Так ты помирись, – посоветовала дочь, немного подумав.

– Ты что, – усмехнулась мама, – столько сил было угроблено, чтобы поссориться!

У Ши-цзы (в народе – Шиза) спустились по гранитным ступенькам вниз. В протоке плавали утки.

– Смотри, утки все парами, любовь у них, – сказала Александра, доставая хлеб из сумки и протягивая кусок Тане.

– А вот там бедненький одинокий селезень, подружку не нашел, – заметила Таня, пытаясь докинуть до бобыля кусочек булки.

– Тань, ты веришь в вечную любовь? – спросила вдруг мама.

– В вечную – нет, а в любовь верю, – ответила Таня, не отвлекаясь от своего занятия.

– Разумно, – тихо сказала Александра.

Вдоль набережной они дошли до Троицкой площади, свернули у дома «политкаторжан» во двор, чтобы выйти через сад к «Петровскому» гастроному. Александра подняла голову и удостоверилась, что на крыше дома так и остались вмонтированными огромные буквы лозунга «Наша цель – коммунизм». Если Танечка вдруг поинтересуется: «Мама, мы все еще строим коммунизм?» – то придется сказать: «Нет, уже не строим». «А что мы строим?» – «А черт его знает, доченька».

В «Петровском» купили яблок и литровую банку сливового компота – больше покупать было нечего. В рыбном отделе давали, правда, атлантическую селедку, но стояла очередь. Александра прошла мимо.

– Мамуль, – остановила ее Таня, – давай постоим, очень селедочки хочется, под шубкой.

– Ты ж знаешь, я не люблю стоять в очередях, – напомнила мама. – И тебе не советую. Нет ничего такого в жизни, за чем бы стоило стоять.

– А бабушка стоит.

– У бабушки талант терпения.

– Я могла бы постоять, как бабушка, – смиренно сказала Таня. – А ты пока иди покури на улице.

– Ладно, – смягчилась Александра, немного пристыженная, – давай уж стоять вместе. Ради твоего рождения.

Уже когда уходили из гастронома, отоварившись тремя сельдями, в отдел «мясо-птица» с голым мраморным прилавком вдруг внесли ящик цыплят. Саша с Таней случайно оказались у самого прилавка. Через десять секунд вокруг них образовалась толпа покупателей. Народ нервничал, толкался.

– Две куры, пожалуйста, – сказала Александра продавщице.

– Курицу – в одни руки! – отрезала продавщица.

– Простите, какая же это курица, это цыпленок, – запротестовала Александра.

– У нас двое рук, тетя! – нашлась Таня и вытянула ручонку с растопыренными пальцами.

Продавщица бросила беглый взгляд на Таню и сказала:

– Дети – не в счет.

– У ребенка завтра день рождения, – попросила Александра.

– «Все лучшее – детям», – неожиданно напомнила Таня, высовываясь из-за маминой спины.

Продавщица еще раз посмотрела на Таню, осмыслила сказанное и молча бросила на весы вторую курицу.

– Почему женщине две куры? – тут же откликнулись из очереди.

– Их двое, – строго объяснила продавщица.

Когда вышли из магазина, довольная Александра, с авоськой, из которой торчали куриные ноги, сказала дочери:

– Поздравляю, Татьяныч, тебя сегодня наконец посчитали за человека! Пойдем отметим это событие молочным коктейлем.

Таня взяла мать за руку, улыбнулась и подытожила:

– Какой сегодня длинный день у нас с тобой!

* * *

На день рождения Тани Надя пришла задолго до остальных гостей.