Вернуть вчера

— Именно. И я назову вам еще одно ограничение, так как своим умом вы до этого никогда не дойдете. Вернуться назад можно лишь к началу того периода, когда объект впервые оказался в зоне действия поля временной прецессии двигателя Манншенна. То есть, в то время, в течение которого происходило перемещение из точки А в точку Б, подобно тому, как это происходит на борту звездолета. Понимаете?

— Нет, ничего не понимаю, — откровенно признался я.

Он фыркнул.

— Ну что ж, тогда подумайте об этом как-нибудь на досуге, не отвлекаясь на другие проблемы. А пока что поверьте мне на слово, ибо я со всей ответственностью утверждаю, что ваше сознание, ваша ментальная сущность может быть перенесена назад во времени. — Фергюс вошел в азарт, переходя к своей излюбленной теме. — Единственная проблема состоит в том, что никак не удается запомнить все. Запоминаются факты, составляющие основу цепочки событий, так сказать, в общих чертах. Что же до всего остального вспоминаются отдельные детали, но только происходит это неизменно слишком поздно, так что времени на то, чтобы предпринять что-то действенное и разрушить цикл, уже попросту не остается. Например, в моем случае, я сумел запомнить достаточно, чтобы сделать два-три выгодных вложения капитала, позволивших мне сколотить состояние. Но вот о катастрофе, в которой погибла моя жена, я вспомнил слишком поздно. Всякий раз я пытаюсь исправить это, и раз за разом мне неизменно не хватает времени.

— И Малетер надеется, что он запомнит достаточно, чтобы вовремя разобраться с командованием своего флота, и сможет тем самым предотвратить мятеж?

— Разве он сам не сказал об этом?

— Сказал.

— Но если бы он оказался в плену у временного цикла, то к уж этому времени наверняка уже осознал бы всю тщетность подобной затеи.

— Но он еще не попал под действие цикла. И, скорее всего, с ним этого уже никогда не случится. Вот вы, например, оказались в нем совсем недавно. Однако по мере развития цикла в него могут втягиваться все новые и новые люди.

— Какой-то космический хоровод, — сказал я.

— Тут нет ничего смешного, — строго отчеканил он.

— А я и не думал смеяться. Но как насчет горных кошек? Как они попали в него? Ведь они тоже в цикле, не так ли?

— Так.

— И что происходит с ними при перемещении во времени? Когда их сознание отправляется в прошлое?

— Вот это-то и пугает меня, — тихо проговорил Фергюс. — Похоже, они лишаются… жизненной энергии, что ли. Они не мертвы, но и жизнью это назвать тоже нельзя. И когда придет наше время, когда наступит конец последовательности…

— Но ведь необязательно доводить ее до конца.

— Конец должен наступить. Разве я стал бы тем, кем стал теперь и нажить такое состояние, если бы не смог выгодно использовать свои воспоминания о колебании цен на фондовом рынке?

— Ну тогда просто возьмите да и разорвите этот замкнутый круг, сказал я.

Он горько усмехнулся.

— Если бы это было так просто.

— А помните, что вам сказал Малетер? — спросил я. — Насчет того, что вы слабак и вам не нарушить цикл… — я поднял руку, предупреждая его гневную отповедь. — Ну ладно, ладно, вы не слабак. Но есть ли у вас желание сделать это? И достаточно ли оно сильно? В глубине души вы знаете, что этот цикл дает вам все, что вы только пожелаете — а именно, деньги и никем не ограниченную возможность проводить все эти головокружительные исследования. Это своего рода бессмертие. Сильная любовь или сильная ненависть может вывести эту систему из равновесия. (К примеру, Малетер одержим просто-таки маниакальной ненавистью.) Так признайтесь же честно. Приходилось ли вам в жизни кого-то так же сильно любить или ненавидеть? Вы любите свою дочь, и всякий раз спасаете ее. Но любили ли вы свою жену?

В какой-то момент мне показалось, что он готов наброситься на меня с кулаками, и я знал наперед, что если это и произойдет, то и поделом мне, сам виноват. Но затем он опустил руку, и на его лице появилась кривая ухмылка.

— Ты прав, Петерсен. Сказать по совести, я терпеть не мог эту стерву. Знал, что она изменяет мне. И поэтому в ту ночь она заслуживала смерти.

— Отец! — изумленно воскликнула Эспет.

Но тут из динамика радиопередатчика раздался надсадный голос Малетера.

— Малетер вызывает Фергюса. Малетер вызывает Фергюса. Фергюс, ответь. Давай же.

Старик схватил микрофон.

— Что тебе нужно?

— Мне нужен ты, Фергюс. И твой агрегат.

— Мой ответ ты уже знаешь.

— Тогда выгляни в окно, старый пень, — захохотал голос в динамике.

Мы дружно посмотрели в окно, обводя взглядом горизонт в ожидании увидеть на нем ярко-красные всполохи, означавшие приближение реактивных саней почтовой службы. Но равнина была по-прежнему пустынна. И тут неподалеку от купола стремительно взметнулось ввысь сразу несколько фонтанов пыли, застывших на какое-то мгновение на фоне темного неба и затем медленно осевших обратно, образуя на поверхности миниатюрные кратеры, вскоре полностью исчезнувшие.

— Первый залп, — обэявил Малетер.

— Чертовы почтовые ракеты, — выругался я.