Вернуться и вернуть

Негоже оставлять женщину в затруднительной ситуации, верно? Если он хочет вступить в бой, что ж… ТАКИЕ вызовы я не отклоняю.

— Друг.

— Близкий? — Ожидаемое уточнение.

— Случались минуты, когда между нашими телами не смог бы проскользнуть и волосок. — Скрещиваю руки на груди и отвечаю взглядом на взгляд.

Юджа замирает, не зная, в какую сторону кинуться: я друг, убийца, играющий роль купца, — то ли клиент, то ли игра идёт на более высоком уровне. Ай-вэй, милая, я не хотел тебя подставлять… И не подставлю под удар. Придётся на мгновение вспомнить про маску лэрра. Но только вспомнить, а не надевать снова!

— Ты была с ним? — А дяденька-то взволнован. Рассеем сомнения? Нет, сгустим. Но рецепт тумана будет мой собственный.

— Странника, чьи сапоги помнят пыль эс-Сина даже за тысячи миль от Полуденной Розы, женские прелести не должны занимать больше, чем ему определено обязанностями. А согласившемуся отступить перед правом het-taany непозволительно упрекать в слабости женщину!

Он проглотил всё, что хотел сказать. И что не хотел — тоже проглотил. Неподвижным взглядом на протяжении долгого вдоха кихашит что-то искал в моей насмешливой улыбке. И, видимо, нашёл, потому что, не проронив и звука, вышел из комнаты.

Юджа повернула ко мне побледневшее лицо:

— Как это понимать?

— Что, милая?

— Ты… ты заставил отступить того, кто никогда не отступает! Сама Смерть ушла с твоего пути!

— Ошибаешься, милая, Смерть тут вовсе ни при чём: тихая госпожа Шет покровительствует тем, кто избрал своим занятием жатву чужих жизней, но она не властна над Вечным Покоем… Иди к нему, милая. Он ждёт. И чем дольше длится ожидание, тем больше неправильных предположений рождает смущённый разум. Ты же не хочешь, чтобы сей достойный человек совершил глупость только потому, что танцовщица промедлила лишний миг?

— Я пойду, — согласилась Юджа. — Но… Ты многое должен мне объяснить, слышишь?

— Что смогу, то смогу, — пожимаю плечами. — Но не сегодня. В следующий раз.

— А он будет? — Сомнение в посерьёзневших глазах.

— Будет. Обязательно!

Йисини кивнула — больше своим мыслям, чем мне, — и скрылась за занавеской.

Я проводил её взглядом, усмехнулся и вздохнул. Старик, всё это время следивший за происходящим, тихо заметил:

— А мальчик-то вырос… Вырос и стал мужчиной.

— Разве, h’anu? Что-то я сам не замечаю своей… взрослости.

— И не заметишь, — успокоил меня Мерави. — Время внутри всегда течёт иначе, чем снаружи, так уж повелось… Я вот до сих пор кажусь себе молодым красавцем, а остальные видят больного старика.

— Ну уж и больного! Ты проживёшь ещё много-много лет и повторишься в своих внуках и правнуках… Насколько помню, у тебя есть и сын, и дочери, так что не жалуйся на жизнь: она ведь может решить, что ты и в самом деле ею недоволен!

— И он ещё не хочет верить моим словам! — Морщинистые ладони выскользнули из складок мекиля в возмущённом жесте. — Ты вырос, Джерон. Хотя… мне всегда казалось, что ты только притворяешься ребёнком.

— И вовсе я не притворялся! — настал мой черёд возмущаться. — Я хотел им быть… Плохо получалось, да?

— По-разному… Но теперь ты понял, что тебе больше к лицу?

— Скорее нет, чем да. Не хочется понимать. Лениво.

— Ты устал, вот в чём состоит твоя лень, — заявил Мерави. — Когда от сил остаётся крохотная капля, её начинаешь беречь, отказываясь от дел и размышлений… Но не стоит так поступать. Боишься ослабеть раньше времени? Зря. Как только этот источник будет вычерпан до дна, его снова наполнит живительная влага… иного свойства, быть может, но наполнит. Обязательно!

— Пожалуй, ты прав, h’anu… Но я боюсь опустеть. Очень боюсь.

— Это пройдёт. — Старик подошёл ко мне и коснулся моего лба прохладными, чуть шершавыми пальцами. — Страх тоже со временем устаёт пугать. И тогда возникает то, что люди называют отвагой, хотя на самом деле… Ты близко подошёл к означенному пределу, если можешь сознаться, что боишься. Ещё один шаг — и… Я верю: ты сделаешь этот шаг. В тебе есть то, что сильнее любой отваги.

— Что же, h’anu?

— Чувство долга.

— О, ты наделяешь меня сокровищами, которыми я вовсе не владею! — пробую отшутиться, но Мерави качает головой:

— Просто ты заглянул ещё не во все свои кладовые.

Молчу, глядя на старика, который в своё время не упускал ни малейшей возможности чему-нибудь меня поучить. И уроки были не всегда приятными, однако… Я бы согласился их повторить. И не один раз.

— Спасибо на добром слове, h’anu… Береги себя. Хозяина береги. И Юджу… Хотя она сама может о себе позаботиться: девочка взрослая всё-таки.

— А вот тут ты ошибаешься! — покачал пальцем Мерави. — Она начала взрослеть совсем недавно… Думается, после встречи с тобой.

— С чего ты взял? Разве я могу кого-то наставить на путь истинный? И пробовать не собираюсь!

— Ай-вэй, Джерон! Опять за своё, негодник? Каби[31] Учителя не обязательно должен быть виден всему свету — он может скрываться и под волосами!

— Ты вгоняешь меня в краску, h’anu! Пожалуй, пойду, пока не возведён в ранг божества… Ой, совсем забыл: как там парень себя чувствует? Поправляется?

— Твоими молитвами!